По бессонным полотнам асфальтовых оспин ведя
рыболавными страстью и снастью, с лицом людолова,
ледовитое облако думает: "Снова - вода.
И на ней - ни зернинки. Одна никакуха-полова".
Пахнет ветер гниением ран саблезубого дня.
Не танцует на сабле Руси без козы Эсмеральда.
Смотрит сны про коллайдер на рваных мешках ребятня,
что не сможет узнать никогда, что такое - коллайдер,
потому что - чума на их сон, и на утро - чума,
и отцы их навряд ли дойдут до подвального чума:
ледовитое облако слёзно спускает червя -
и - кто знает, на ком он сегодня навечно ночует...
2
В чернолыжье снов
и изнанках яви
мы - ночной патруль,
что не вяжет лыка.
Мы - умнее псов.
Мы не бьём. Не правим.
Не грешим безумием Эвридики:
обернуться - нет.
Подобрать - а на фиг?
Обдирая ноги
о тёрку улиц,
мы на глубине
северистых африк
ищем смертебога,
от мрака щурясь.
Убыстрённый шаг.
Замиранье пульса.
И - как дети - прочь,
под кровать! И - "Маааама!"
...мёртвый крысёнок
с лицом Иисуса
дышит
над небесами...
3
Дома щербатые.
Спокойноночится.
Жизнепрокатами
свербят песочницы:
кино наивное,
амбре виновое,
и смех - лавинами,
и смерть - по-новому,
и рты голодные -
на грошик случая...
Поддатые подданные,
кроты насущные,
на мясо в лужицах
(о, манна!..) зарятся...
Обманно рушатся
дождинок задницы -
да им - на лысины,
на щёк проталины..
Мы здесь прописаны.
Мы тут пропалены -
где тьма ажурная,
где псинок исповедь,
скамья-рыжуния,
фонарик бисовый -
железный висельник
над люком-прорубью,
герой, что выстоял,
когда мы померли.
И, с небом чокаясь,
голодным досыта,
светящей чёлкою
по лбу апостолов
ведёт - как бреет - и
дубоволистово
к земле, как к берегу,
омытом крысами,
Петрушка с братьями
причалят - смоются...
Скоро, скоро будет теплынь,
долголядые май-июнь.
Дотяни до них, доволынь.
Постучи по дереву, сплюнь.
Зренью зябкому Бог подаст
на развод золотой пятак,
густо-синим зальёт Белфаст.
Это странно, но это так.
2
Бенджамину Маркизу-Гилмору
Неподалёку от казармы
живёшь в тиши.
Ты спишь, и сны твои позорны
и хороши.
Ты нанят как бы гувернёром,
и час спустя
ужо возьмёт тебя измором
как бы дитя.
А ну вставай, учёный немец,
мосье француз.
Чуть свет и окне — готов младенец
мотать на ус.
И это лучше, чем прогулка
ненастным днём.
Поправим плед, прочистим горло,
читать начнём.
Сама достоинства наука
у Маршака
про деда глупого и внука,
про ишака —
как перевод восточной байки.
Ах, Бенджамин,
то Пушкин молвил без утайки:
живи один.
Но что поделать, если в доме
один Маршак.
И твой учитель, между нами,
да-да, дружок...
Такое слово есть «фиаско».
Скажи, смешно?
И хоть Белфаст, хоть штат Небраска,
а толку что?
Как будто вещь осталась с лета
лежать в саду,
и в небесах всё меньше света
и дней в году.
3. Баллимакода
За счастливый побег! — ничего себе тост.
Так подмигивай, скалься, глотай, одурев не
от виски с прицепом и джина внахлёст,
четверть века встречая в ирландской деревне.
За бильярдную удаль крестьянских пиров!
И контуженый шар выползает на пузе
в электрическом треске соседних шаров,
и улов разноцветный качается в лузе.
А в крови «Джонни Уокер» качает права.
Полыхает огнём то, что зыбилось жижей.
И клонится к соседней твоя голова
промежуточной масти — не чёрной, не рыжей.
Дочь трактирщика — это же чёрт побери.
И блестящий бретёр каждой бочке затычка.
Это как из любимейших книг попурри.
Дочь трактирщика, мало сказать — католичка.
За бумажное сердце на том гарпуне
над камином в каре полированных лавок!
Но сползает, скользит в пустоту по спине,
повисает рука, потерявшая навык.
Вольный фермер бубнит про навоз и отёл.
И, с поклоном к нему и другим выпивохам,
поднимается в общем-то где-то бретёр
и к ночлегу неблизкому тащится пёхом.
1992
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
