... понимаешь ли, это - как имя собственное, перебирать
губками воздух, в котором желанья плавают,
выставлять, как торговка - в прилавок - волос прядь
и футболку поспешно обечувствливать-обезглавливать.
понимаешь, это - когда в мире огромном окочурилась вся вода,
а жара надвигается, но покалывает что-то холодом...
так эротика поступает по проводам,
к тёплым соскам приколотым.
так бросается кролик в божественный змеекруг,
так ложится под санки снег, добела чесучий,
так под пилку протягивает добровольно сук
под тобой свой копчик...
- не выдумать.
не озвучить...
2
... а может быть, хватит пить дождь и глотать пустырник,
а нужно нанять агента всея моссада -
любого мужчинку у бога на часик стырить
и проложить дорожку из тонких ссадин
в пригород сердца - да бросьте, куда попроще, -
в томный лос-анджелес мышц и в ладоней память...
.. звякнет будильник, кочетом загрохочет.
дверь опрокинешь, обнимешь вазончик пальмы...
будешь пить чай-мороз и грешить на женщин,
молоть растворимый уставшей без ласки кожей,
думать, что с каждой секундой пустырник меньше
способен эротику грохнуть, как свет - в прихожей.
3
детям до 18-ти - дрыхнуть. закрыть глаза.
мальчикам, морду бреющим, - выйти: порез-порез.
может, оно и хочется - скромно - по тормозам,
только они упорствуют: здесь и ещё вот здесь.
мягко стекают сумерки в море "жара-жара".
нежно скулят кружавчики и за-ты-ка-ют-ся.
если вы всё же пялитесь, вытянув, как жираф,
шею, то вас накроет, как каракатицу.
это - по-бутербродному - маслице-в-масло - мазь...
это - по-сумасбродному - с кодом "теракт-теракт".
люди в прокисших комнатах гладят бельё и газ.
боги в старушке-вечности - красные, как буряк.
... звонко мело сплетением вскрикиваний, несло
в штамп на замочке спаленки, в детские игры на
улице, что растрёпана кровосмешеньем слов,
бурным полётом феникса - к солнышку - из бревна.
детям до 18-ти, мягким рахат-лукум,
ручки дразнить до чёртиков, стряхивать с щёчек ток...
это - движенья вечные -с облака -к об-ла-ку,
это - без сказок магия, древненькая чуток.
жалит жара ознобиком, жарится неба слух,
жалуется под рёбрами глупый комок - "а я?"
дети до 18-ти нервно считают мух:
тысячная... двухтысячная... надцатимногая...
если ты слышишь, космосик, дай-ка ещё разок:
детям - улыбку слоников, взрослым - дай взрослости,
восемнадцатилюбия, ветра на лунный сок
и ненарошной слабости это не отпустить...
Осенний вечер в скромном городке,
гордящемся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодком в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах все, что смог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствие атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в темный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный "бьюик" фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу,
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.
1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
