Если мудрец попадает к глупцам, не должен он ждать от них почета, а если глупец болтовней своей победит мудреца, то нет в этом ничего удивительного, ибо камнем можно расколоть алмаз
тишина, копившаяся годами, нарушима. выстрелом в потолок.
все равно итогом ночных гаданий станет тот же несовершенный слог,
станут те же скомканные листочки и попытки что-нибудь перенять
у других любителей многоточий.
не суди меня.
я молчу, потому что слова устали и всем чувствам мира на нас чихать,
потому что девочки, вырастая, продолжают верить моим стихам,
носят косы, врут от стыда краснея, приходя не вовремя ждут цветов.
потому что девочки не взрослеют,
прочитав не то.
ну какой, скажи, из меня наставник – неудачник, выскочка, эгоист.
и однажды кто-то внутри устанет выносить мой мозг на измятый лист,
и однажды кто-то посмотрит косо, скажет «хватит дергаться, вышел срок»…
и ты станешь взрослой, читая просто
между строк.
тишина, хранившаяся в кармане, излечима. выстрелом между глаз.
ведь из всех изученных графоманий лишь моя протиснуться не смогла
в высший свет запутанных рассуждений, афоризмов, лжи, социальных тем,
где поэт лелеет свой светлый гений
на листе.
я всю жизнь пишу один бесконечный стих:
о беспомощных кораблях уходящих в Стикс,
о неверящих, о невидящих, о глухих,
о помешанных, цитирующих стихи,
о больших и малых, о тех, кто пришел во сне,
о читающих за едой и о тех, кто не,
о болезненных но красивых чертах лица,
об остатках свинца в живущих еще сердцах.
я всю жизнь стоял как памятник у холста,
и чужие цвета начинали в меня врастать,
но сегодня под утро взорвавшейся тишиной
нас отбросило в угол на встречу меня со мной.
и теперь нам стоять и вспарывать немоту.
я по эту сторону, я же стою по ту
и молчу про себя один бесконечный стих:
о беспомощных кораблях покоривших Стикс…
