Здесь начинается там – в занавесках острова,
который – не остров, но – островей заброшенных,
где горизонт в лоханке мешает пёстрое
небо с морской прадевственной белой лошадью
в яблоках тел; где печётся коврига племени
Двумба-маюмба, где в пене морской берлоги
полунезваные детские само-пленники
слушают диалоги:
как волна у волны спрашивает, проникая в секреты скважин
голубых молекул: « Ну же, скажи, чем дышишь?
Этими саламандрами с повышенной смертной влажностью?
Этими тритонами, у которых никогда не случалось рыжин
ртов, потому что нержавин поцелуев затапливал их – до ниточки,
до порога безумия, до той самой тропы бездонности?»
Волна о волну трётся.
Волна гладит волну по вытачкам
пенных скафандров.
Галька дерзит и колется,
Как наркоманка.
Волна у волны спрашивает: «Кого вынесешь,
Кого прощупаешь – этих бесчувственных крокодилов?»
А волна отвечает волне: «не записанных в смертник Гиннеса.
Умеющих гладить под водой холку великой седой Тортиллы.
Переписывающих «там» на «здесь».
Умеющих добывать свет из глазничек пепельной
амазонки воздуха, переходящей время по самой центральной кромке…»
… слушаем диалоги, зацепившись в волны, как незабудки – в петельки.
Ждём ломки.
***
…стоны земли сливаются в тихий выстрел.
Капли воды заплетаются в тысячи хокку.
Подводные люди заходят по горло в смыслы,
подводные люди наивно сплетают ноги.
За спиной, словно вечер, спелой
раскинулся город. Не досмотреть до шеек
хищных трущобок и вилл на холодных сваях.
В сумерках море стесняется и рыжеет:
люди морские в нём что-то там добывают, –
может, огонь…
***
Лёгкие солнца – на спелой спине. Вдохнуть
белый налив секунд. На песке бубенчик
тени пугливо вздрогнет. Оближет хну
с зоны ожога. Звезда, молодой буфетчик
звякнет в гнездо ладоней немного сна.
Выдавит крем из баллона Селены. В ковшик
спрячет накидку, плывущую, как косяк
рыбок, и человечков, что слиплись в коржик.
И разведёт огонь.
И расчешет рябь
кожи, как мир, дрожащей на межпланетье…
… мы в лёгких космоса тянемся, словно краб –
хрупкой клешней – по миллиметру к свету…
Т. Зимина, прелестное дитя.
Мать – инженер, а батюшка – учетчик.
Я, впрочем, их не видел никогда.
Была невпечатлительна. Хотя
на ней женился пограничный летчик.
Но это было после. А беда
с ней раньше приключилась. У нее
был родственник. Какой-то из райкома.
С машиною. А предки жили врозь.
У них там было, видимо, свое.
Машина – это было незнакомо.
Ну, с этого там все и началось.
Она переживала. Но потом
дела пошли как будто на поправку.
Вдали маячил сумрачный грузин.
Но вдруг он угодил в казенный дом.
Она же – отдала себя прилавку
в большой галантерейный магазин.
Белье, одеколоны, полотно
– ей нравилась вся эта атмосфера,
секреты и поклонники подруг.
Прохожие таращатся в окно.
Вдали – Дом Офицеров. Офицеры,
как птицы, с массой пуговиц, вокруг.
Тот летчик, возвратившись из небес,
приветствовал ее за миловидность.
Он сделал из шампанского салют.
Замужество. Однако в ВВС
ужасно уважается невинность,
возводится в какой-то абсолют.
И этот род схоластики виной
тому, что она чуть не утопилась.
Нашла уж мост, но грянула зима.
Канал покрылся коркой ледяной.
И вновь она к прилавку торопилась.
Ресницы опушила бахрома.
На пепельные волосы струит
сияние неоновая люстра.
Весна – и у распахнутых дверей
поток из покупателей бурлит.
Она стоит и в сумрачное русло
глядит из-за белья, как Лорелей.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
