я лелею в себе
белый-беленький,
самый прозрачный подснежник.
колыбелю в зрачках
междурёберно-
пьяного неба.
спи тихонько
моя
слишком странная
хрупкая
нежность.
спи тихонько...
и слушай
во мне голосящую
небыль.
что не спета
молочно-кисельными,
детскими ртами.
что завязана в узел,
и трётся
на острых лопатках...
для кого-то храню
эту нежность
и небыль
годами.
или прячу
(в проточных ручьях заресничных)
украдкой....
***
спи подснежник
в малюсеньких
ямочках щёк,
в тонких линиях
розовой,
влажной ладони.
я лелею в себе
белоглазый цветок...
я лелею...
а небо
межрёберно стонет...
На окошке на фоне заката
дрянь какая-то жёлтым цвела.
В общежитии жиркомбината
некто Н., кроме прочих, жила.
И в легчайшем подпитье являясь,
я ей всякие розы дарил.
Раздеваясь, но не разуваясь,
несмешно о смешном говорил.
Трепетала надменная бровка,
матерок с алой губки слетал.
Говорить мне об этом неловко,
но я точно стихи ей читал.
Я читал ей о жизни поэта,
чётко к смерти поэта клоня.
И за это, за это, за это
эта Н. целовала меня.
Целовала меня и любила.
Разливала по кружкам вино.
О печальном смешно говорила.
Михалкова ценила кино.
Выходил я один на дорогу,
чуть шатаясь мотор тормозил.
Мимо кладбища, цирка, острога
вёз меня молчаливый дебил.
И грустил я, спросив сигарету,
что, какая б любовь ни была,
я однажды сюда не приеду.
А она меня очень ждала.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
