Не из тех, кто идет по плану,
не из тех, кто бессменно дрыхнет
наяву.
Не холоп.
Не пани.
В пальцах - лед.
В зеньках - магма крыги.
Что хочу? - Не хотеть - и баста!
- а высасывать кровь из тела
древа мира, и, сидя в массах,
превращаться в комочек беглый.
Мандариновым тамагочи
пить водицу и нюхать климат
на хребтине полярной ночи,
вышибающей клином климакс,
на ладошке продрогших бесов,
наливающих под кроватью
богу мышку с засохшим кексом,
детство в розовой стекловате,
мандариновый сок из ампул
барных стоек и стоек "смирно!"
... а вокруг - бродят ваньки-вампы,
василиски с серпом на лире,
черно-бурые динозавры
и песцы с ярлыком "сваровски"...
Если хочешь подохнуть старым
и чужим в золотую доску,
если хочешь подохнуть юным
монументом себе на лапе
фиготычащей в полнолунье,
если хочешь подохнуть кляпом
в глотке улиц с распятым горлом,
если хочешь подохнуть с криком,
если хочешь в цирк девок голых
и холопов, плывущих в ригу,
возвращаться - знай: все едино.
По-мужицки?
По-бабски?
Пофиг!
Будь резиновым буратино!
Пей поглубже.
Плюй в некрологи.
Шей суровой иголкой воздух.
Шей сурово безкостной шеей
битых рюмок край.
Тыкай розы
в рваный пах свой окоченелый.
Я тут - рядом, пардон, попялюсь,
брат мой вражий, мой ложный родич...
Я - бессмертный ушастый заяц,
мандариновый тамагочи.
И не кормят.
И не целуют.
И не жрут, перепутав спьяну...
Плачу в вечность, как нищий -в клунок.
Сплю в кредит.
Все стоит по плану...
Среди фанерных переборок
И дачных скрипов чердака
Я сам себе далек и дорог,
Как музыка издалека.
Давно, сырым и нежным летом,
Когда звенел велосипед,
Жил мальчик - я по всем приметам,
А, впрочем, может быть, и нет.
- Курить нельзя и некрасиво...
Все выше старая крапива
Несет зловещие листы.
Марина, если б знала ты,
Как горестно и терпеливо
Душа искала двойника!
Как музыка издалека,
Лишь сроки осени подходят,
И по участкам жгут листву,
Во мне звенит и колобродит
Второе детство наяву.
Чай, лампа, затеррасный сумрак,
Сверчок за тонкою стеной
Хранили бережный рисунок
Меня, не познанного мной.
С утра, опешивший спросонок,
Покрыв рубашкой худобу,
Под сосны выходил ребенок
И продолжал свою судьбу.
На ветке воробей чирикал -
Господь его благослови!
И было до конца каникул
Сто лет свободы и любви!
1973
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
