Бананово-лимонный "Сингапур":
пурга - да с губ.
Пурга - в лицо.
Мертвецки
мертв город.
Мир.
И где-то вне - ты - шнур,
и я вишу плотвой ничтожной детской
над плоскодонкой золотых ветров,
ветров кинжальных, ядных, ледовитых...
И мой прекраснейший из всех миров
котенком задыхается в корыте
без моря...
... убиты почтальоны.
И шкафы-
конвертики сопливых грязных суток
накидывают пальчики на швы
в груди шехеризад и проституток,
водителей, лисят и небесят,
которым пишут ангелы плохие,
пока они лежат, как райский сад,
убитые, в объятьях терапии.
Сухие ветки.
Головешка льва,
качающего солнце в мерзлой гриве.
Раздавленных собачек острова.
Заваленные на бок пошло-криво
автошки (бог дорог так неуклюж!)
И капельницы кранов.
И барханы
с замоченными пряниками душ,
крошащимися в теплом чае раны
на веке неба.
Тонкий стриптизер
на крестике в ванильной паутине...
Любимый, как нам чудно повезло! -
когда нам воздух - сера,
дело - глина,
судьба - не встретиться, как лодка и ладья,
как смерть в глазах и смерть на полупятках
в двери...
Беги, беги, любовь моя, -
как недожизнь - на белизну прокладки.
Беги, беги, беги, беги, беги!
Не попадайся в сопли и разруху!
Гуляй по лунам солнечных богинь,
коровьи обслюнявливай им руки.
Не трогай почтальонов - пусть их спят
зефирно кости на надгробьях суток...
.... я вижу сны.
Мне снится мертвый сад
на теле змея.
Ледяные зубки
холодного пупка всея миров,
к которому прикована - лже-лоном.
И ты -
сидящий, словно сто ветров,
вернувшийся на круг всех-все-ветров,
и врезанный в калейдоскоп ветров -
глубоких линий на моей ладони.
Осенний вечер в скромном городке,
гордящемся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодком в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах все, что смог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствие атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в темный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный "бьюик" фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу,
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.
1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
