когда
в бетонном море
выключают день,
и дохнет тень,
целующая пятки, -
я начинаю
пахнуть
слишком мятно.
я слишком явно
прячусь от людей,
гниющих
под бензиновой волною
(внутри себя)
ундиново и больно;
где души
нерождённых рыб-малюток
слезят глаза,
и разбавляют утро
фламинговое
ноющим похмельем...
я прячусь в сон
птенцово-колыбельный,
в котором мир -
твоя рука,
и свет - рука,
и ад - рука...
сотри меня,
лелеющую склонность
бескрыло
вылететь в окно,
и трогать
нежность облаков
губой
как сахарную вату...
стирай!
я пахну
слишком мятно,
когда
в бетонном море
выключают день...
стирай...
я - тень,
целующая пятки...
ух, какой отзыв!
спасибо.
очень хочется к Вам как-то обращаться, а как не знаю(
Маша, печатаюсь обычно под псевдонимом Алежна Ка. В реале – Анжела Константинова. Обращаться лучше на ты (если возможно) А имя выбирайте. Откликаюсь и на Анжелу, и на Алежну, и на шесть однушек, и на заборчик.
да-да, Анжела, конечно будем на ты)
Отличные стихи!
спасибо Вам!
такое прекрасное, даже комментировать не хочется, а перечитать лучше.
не уверена, что оно прекрасное, но всё равно большое Вам спасибо, Катя.
Примите поздравления.)
а с чем поздравляете?
С необыкновенной лёгкостью.) Даже, отчасти, парением НАД словами.)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Здесь жил Швейгольц, зарезавший свою
любовницу – из чистой показухи.
Он произнес: «Теперь она в Раю».
Тогда о нем курсировали слухи,
что сам он находился на краю
безумия. Вранье! Я восстаю.
Он был позер и даже для старухи -
мамаши – я был вхож в его семью -
не делал исключения.
Она
скитается теперь по адвокатам,
в худом пальто, в платке из полотна.
А те за дверью проклинают матом
ее акцент и что она бедна.
Несчастная, она его одна
на свете не считает виноватым.
Она бредет к троллейбусу. Со дна
сознания всплывает мальчик, ласки
стыдившийся, любивший молоко,
болевший, перечитывавший сказки...
И все, помимо этого, мелко!
Сойти б сейчас... Но ехать далеко.
Троллейбус полн. Смеющиеся маски.
Грузин кричит над ухом «Сулико».
И только смерть одна ее спасет
от горя, нищеты и остального.
Настанет май, май тыща девятьсот
сего от Р. Х., шестьдесят седьмого.
Фигура в белом «рак» произнесет.
Она ее за ангела, с высот
сошедшего, сочтет или земного.
И отлетит от пересохших сот
пчела, ее столь жалившая.
Дни
пойдут, как бы не ведая о раке.
Взирая на больничные огни,
мы как-то и не думаем о мраке.
Естественная смерть ее сродни
окажется насильственной: они -
дни – движутся. И сын ее в бараке
считает их, Господь его храни.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.