...когда ты засыпаешь, и я тебе рассказываю историю колыбельных морей,
повторяя варёные всмятку слова, которыми не накормить этот южный ветер,
из ночи уходит тепло, словно дети - из сморщенных береговых лагерей,
из календарей небесный кондуктор вырывает день, белый, как ломтик феты.
Я говорю: "Потому что мы - брынза и базилик,
потому что мы - василиск и веснушка на сером глазу безморья,
потому что мы - соль песочная, которую лижет щербатый предгрозовой язык,
мы научимся верить в ходьбу по воде,
в сплав по приборам.
Мы научимся жить, словно пара дельфинов смытых, целовать прибой,
закатывать горизонт, рвать когти на пенную мессу мяса
воды,
вычищать пемзой сердце, напевая: " Я всегда буду с тобой,
словно галька - и брызги-невесты, пенные лейтенантши запаса..."
Мы научимся спать, высыпая из раковин слуха те корабли
пересмоленных будней, которым не спится на платных бочочках,
и щекою лежать на воздушной, чуть терпкой, чуть винной, мели,
когда ветер пощёчины сыплет в прозрачные клочья
занавесок.
Научимся - за руку - меж рукавов
задохнувшихся луж и черешневых бусовых лавок -
находить в темноте силуэт золотой Никого
и втыкать ему в горло кулёк серебристых булавок
(смех и жвачку) - от сглаза"...
(ну что тут ещё говорить?)
Колыбельная подходит к концу, высыхают брызги ласок, слоится кожа...
У твоего дыхания - почерк, невразумительный, словно иврит.
Твоё дыхание ночь вычерпывает сизой дырявой ложкой -
и ты засыпаешь...
А у меня провозглашает четвёртую степень ожога фильтр.
И я засыпаю тоже.
И от нас двоих остаётся ничтожно мало:
два куска мяса (в обнимку).
Одеяло.
И сон, в котором - море разбитых корыт,
и лейтенантши-брызги превращаются в генералов...
В начале декабря, когда природе снится
Осенний ледоход, кунсткамера зимы,
Мне в голову пришло немного полечиться
В больнице # 3, что около тюрьмы.
Больные всех сортов - нас было девяносто, -
Канканом вещих снов изрядно смущены,
Бродили парами в пижамах не по росту
Овальным двориком Матросской Тишины.
И день-деньской этаж толкался, точно рынок.
Подъем, прогулка, сон, мытье полов, отбой.
Я помню тихий холл, аквариум без рыбок -
Сор памяти моей не вымести метлой.
Больничный ветеран учил меня, невежду,
Железкой отворять запоры изнутри.
С тех пор я уходил в бега, добыв одежду,
Но возвращался спать в больницу # 3.
Вот повод для стихов с туманной подоплекой.
О жизни взаперти, шлифующей ключи
От собственной тюрьмы. О жизни, одинокой
Вне собственной тюрьмы... Учитель, не учи.
Бог с этой мудростью, мой призрачный читатель!
Скорбь тайную мою вовеки не сведу
За здорово живешь под общий знаменатель
Игривый общих мест. Я прыгал на ходу
В трамвай. Шел мокрый снег. Сограждане качали
Трамвайные права. Вверху на все лады
Невидимый тапер на дедовском рояле
Озвучивал кино надежды и нужды.
Так что же: звукоряд, который еле слышу,
Традиционный бред поэтов и калек
Или аттракцион - бегут ручные мыши
В игрушечный вагон - и валит серый снег?
Печальный был декабрь. Куда я ни стучался
С предчувствием моим, мне верили с трудом.
Да будет ли конец - роптала кровь. Кончался
Мой бедный карнавал. Пора и в желтый дом.
Когда я засыпал, больничная палата
Впускала снегопад, оцепенелый лес,
Вокзал в провинции, окружность циферблата -
Смеркается. Мне ждать, а времени в обрез.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
