Смотри, какая про - за шторами ресничих,
лесничих, леших и за шторами себя...
В обыденном дворе песок клубит-химичит
подобья пирамид, пока туристы спят...
Янтарный сочный блеск - гнилой закат палёный -
на бледной коже нас, летающих собак...
И кажется, что мир ещё лежит в пелёнках.
Во рту - отрава-мак.
На лбу - распятый мак.
Ещё молчит вулкан.
Ещё зола в ломбарде.
Ещё несёт циклон погоду на плече...
И чёрная сестра в гранат целует брата
и греет ему дождь в прокисшей СВЧ.
И птица-говорун лепечет по-журавльи.
И солнце крокодил глотает по слогам.
И те, кто от земли на небо убегали,
на масло облаков кусочки балыка
раскладывают, как мозаинки про "завтра":
мазай, мазут, мясцо, молекулы мальков...
И бутерброд летит. Вниз маслом. В день без даты,
когда сдаётся мир -
как брат,
как сын,
как кровь...
2
Электричество кончилось. Это моя Помпея,
невозвратная, словно глагол, шоколад, цитата...
Водяная крыса (ссобака!) - как пёс, стареет,
ни слезинки уже не умеет, купаясь, сцапать
на морщинистых щёчках праматери - воот, потопы
и горят синим пламенем, злобно и беспонтово.
То ли волосы рвать, то ли властно ножищей топать -
мол, куда же ты смотришь, чёртовый горе-повар?
Ну, напёк пирожков. Ну, налил по усам мёд-пиво.
Что там дальше у нас по меню? Три девицы? Царство?
Прилетит, как волшебник, безптичая птица-киви?
Кувыркнётся беда-гимнастка, отбросив ласты?
Оживёт телефон в тростнике, в минеральном гроте?
Золотые слоны заметут все снега к ушедшим,
и они к нам вернутся, шагая в реке сквозь броды,
и присядут на сердце, как первый июльский шершень?
Электричество кончилось. Повар шаманит всуе
и молчит, зарраза, о чём бы его не спросишь.
Прибивает байдарку. В байдарке плывёт Везувий,
и с его башки осыпаются абрикосы.
Угостить бы его бутербродом - да снова - маслом...
Это руки дрожат - то ли пью, то ли всё ж старею,
как и крыса моя - со слезами лишь точит лясы.
Не бежит никуда. Охраняет вовсю Помпею...
Может, завтра - в рубильник - хлоп - и всё чики-пики?
Может, завтра - мы в жертву мерфи всех - как баранов?
....а в прозрачной банке - надежды - последний пикуль.
А в стакане воды - рядовой Половина ранен...
Т. Зимина, прелестное дитя.
Мать – инженер, а батюшка – учетчик.
Я, впрочем, их не видел никогда.
Была невпечатлительна. Хотя
на ней женился пограничный летчик.
Но это было после. А беда
с ней раньше приключилась. У нее
был родственник. Какой-то из райкома.
С машиною. А предки жили врозь.
У них там было, видимо, свое.
Машина – это было незнакомо.
Ну, с этого там все и началось.
Она переживала. Но потом
дела пошли как будто на поправку.
Вдали маячил сумрачный грузин.
Но вдруг он угодил в казенный дом.
Она же – отдала себя прилавку
в большой галантерейный магазин.
Белье, одеколоны, полотно
– ей нравилась вся эта атмосфера,
секреты и поклонники подруг.
Прохожие таращатся в окно.
Вдали – Дом Офицеров. Офицеры,
как птицы, с массой пуговиц, вокруг.
Тот летчик, возвратившись из небес,
приветствовал ее за миловидность.
Он сделал из шампанского салют.
Замужество. Однако в ВВС
ужасно уважается невинность,
возводится в какой-то абсолют.
И этот род схоластики виной
тому, что она чуть не утопилась.
Нашла уж мост, но грянула зима.
Канал покрылся коркой ледяной.
И вновь она к прилавку торопилась.
Ресницы опушила бахрома.
На пепельные волосы струит
сияние неоновая люстра.
Весна – и у распахнутых дверей
поток из покупателей бурлит.
Она стоит и в сумрачное русло
глядит из-за белья, как Лорелей.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
