... средь сказаний о зле есть сказочка о другом,
словно муха замёрзшая - в чей-то уютный дом
залетевшая - и упавшая в кипяток...
Сказку-с-пальчик царапает тоненький ноготок
на морозном стекле, пока вьюженька, как Прамать,
навывает деткам зиму, в которой - спать...
Сорок лет зимы.
Замёрзшие чудеса,
запихнувшие в равнодушие телеса,
пьют из горла ветра (ветер - скалой - скала)
снег, как гнев. Задиристо хлещут так, из горла,
как паломники, посредине земли застыв,
между воинов-зомби и деревянных див,
между серых тельцов, что света худой конец
под немым языком катают, как леденец.
Посредине земли, по магме холодной, вплавь... -
умирают сердца, забывшие вкус тепла.
... посредине земли, где - девственный баобаб,
и соловушка в черешнях - черешни-раб, -
грелка звука жизни, оперённого, как стрела
серебристой брови господа -
сорвалась -
в губы дедушке в переливчивом кимоно,
с лепестками морщин, одуванчиковым вином
из улыбки, в которой - опиум и дитя...
И не страшно, что воздух тянется холодать.
Вот Тепло сидит - посредине земли сидит.
У него - много ликов, одышка, коньюктивит.
Перезрело, устало, о сумерки обожглось.
В хрупких рёбрах зажало ленточки от колёс.
В тесных лёгких - копоть, ласточки-кар-кар-кар
( кто же чистым выйдет, соскабливая загар
с пригорелого к душам неба, в "олейне" зла?)
Как прекрасно Тепло это, в домике из стекла!
Как прекрасно тепло стеклодув ограняет ртом!
Как прекрасно старухи хустку-аэродром
для тепла расстилают маленьким!
Как тепло
очищает сомнений тоненькое сверло! -
словно - медики кровь очищают, тайнее тайн...
И зимой расцветает жареный в соль миндаль.
И зимой расцветают варежки - бархатком -
на сердцах привидений, ёлочковым дымком
согревавших цепи памяти о гран-при
из такой тоски и холода - просто брррр...
Посредине зимы и земли, посреди семи
занятых любовью грехов,
в саранче в степи,
прямо в пропасти (как в не-оскаровском кино),
он сидит - прекрасный старчишка в кимоно,
многоликий и тёплый. И смотрит горгонам в лоб -
камни глаз его немигающи, но тепло
так и плещет из камня-горного хрусталя...
... и паломники - от виселиц - до стола,
от гостинок и баров - в подвалы небесных тел,
от безумия - к безличию мелких дел,
в островках пустоты, приставших к коре груди,
спотыкаясь в клочках растрёпанной бороды
серой пропасти, - душой тянутся к старику
(как усталая гардеробщица - к номерку
"моё счастье") -
и прячут изредка душ тела
в лепестках морщинок
под кимоно Тепла...
За Москва-рекой в полуподвале
Жил высокого роста блондин.
Мы б его помянули едва ли,
Кабы только не случай один.
Он вставал удивительно поздно.
Кое-как расставался со сном.
Батарея хрипела гриппозно.
Белый день грохотал за окном.
Выпив чашку холодного чаю,
Съев арахиса полную горсть,
Он повязывал шарф, напевая,
Брал с крюка стариковскую трость.
Был он молод. С лохматой собакой
Выходил в переулки Москвы.
Каждый вправе героя гулякой
Окрестить. Так и было, увы.
Раз, когда он осеннею ночью
Интересную книгу читал,
Некто белый, незримый воочью,
Знак смятенья над ним начертал.
С той поры временами гуляка
Различал под бесплотным перстом
По веленью незримого знака
Два-три звука в порядке простом.
Две-три ноты, но сколько свободы!
Как кружилась его голова!
А погода сменяла погоду,
Снег ложился, вставала трава.
Белый день грохотал неустанно,
Заставая его в неглиже.
Наш герой различал фортепьяно
На высоком одном этаже.
И бедняга в догадках терялся:
Кто проклятье его разгадал?
А мотив между тем повторялся,
Кто-то сверху ночами играл.
Он дознался. Под кровлей покатой
Жили врозь от людей вдалеке
Злой старик с шевелюрой косматой,
Рядом - девушка в сером платке.
Он внушил себе (разве представишь?
И откуда надежды взялись?),
Что напевы медлительных клавиш
Под руками ее родились.
В день веселой женитьбы героя
От души веселился народ.
Ели первое, ели второе,
А на третье сварили компот.
Славный праздник слегка омрачался,
Хотя "Горько" летело окрест, -
Злой старик в одночасье скончался,
И гудел похоронный оркестр.
Геликоны, литавры, тромбоны.
Спал герой, захмелев за столом.
Вновь литавры, опять геликоны -
Две-три ноты в порядке простом.
Вот он спит. По январскому полю
На громадном летит скакуне.
Видит маленький город, дотоле
Он такого не видел во сне.
Видит ратушу, круг циферблата,
Трех овчарок в глубоком снегу.
И к нему подбегают ребята
Взапуски, хохоча на бегу.
Сзади псы, утопая в кюветах,
Притащили дары для него:
Три письма в разноцветных конвертах -
Вот вам слезы с лица моего!
А под небом заснеженных кровель,
Привнося глубину в эту высь,
С циферблатом на ратуше вровень
Две-три птицы цепочкой.
Проснись!
Он проснулся. Открытая книга.
Ночь осенняя. Сырость с небес.
В полутемной каморке - ни сдвига.
Слышно только от мига до мига:
Ре-ре-соль-ре-соль-ре-до-диез.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
