... кто спросил бы, как быть негромко и не-быть - громко? Как смывать с лица оттенки, татуировки, плоскогрудой любви загогулины или тропки неуверенной и умеренной "Не живу"? Мы хотим быть моделями - худенькими, простыми, - чтобы нас, прошедших трубы часов и дыма в одиночестве, безлицые херувимы нарядили в снежинки первые и траву, от которой пахнут веснушками щёки марта...Мы хотим носить каблуки, как несут гепарды жменьку ветра в когтях, как тысячи ниагар до туристов доносят капельки холодов...
Мы хотим хотеть - друг друга и завтр высоких, но идём с коробкой, сыпем вперёд песок и улыбки прозрачно-бесцветный ажурный зонтик раскрываем за спину, где тлеют колоссы дров...
"Впереди" - как горб, парашютный заслон без "дёрга" - за спиной, в уме - контакты больниц и моргов для желаний быть, в рюкзаках - бич для лютой порки наших детств, которых не вышло преодолеть... Вот такой "портрет в массовке" - обычных, милых, всеоблизанных, засоленных, как в текиле - огурцы-плебеи...
Смотаны в шарфик жилы.
Стёрты родинки.
Спокойствие-пистолет -
к ободку ресниц приставлен. Щекотно пулям...
Мы себя надули, лопнули, обманули! Мы на терпких правилах, треснувших, как ходули, до угла пытаемся - с поднятой головой! - доползти...
Но так не хочется...
Самоворы!
Самоварно блещем.
Соло хороним в хоре.
Забиваемся в таблички, как в крысьи норы, где земли не видно:
мумия корневой волосинки ромашки в талой таблетке реет хмуревестником, печалька под телогреем задыхается...
Рыбёшками слёз-мокрелей, - дохлых-дохлых, - наевшись, гномики под щекой вспоминают о том, какая лафа - хотелки!..
Пишут пост султану...
...плачет во сне побелка над телами мёртвых по жизни... Внутри Акеллка мимо стенки белой юно-седой башкой машет в промах...
Приходят в гости (украдкой) в память запах мяты, веснушек мартовских, смех с шипами чайной розы, змеится хвостиком над ветрами сгусток боли - за брата, милого, стариков...
И от этого, тусклые, низкие мельничишки, рвёмся к старым желаниям девочек и мальчишек - убивать себя, чтоб жилось, чтоб на ветре вышить своей кровью шипящей - воздух, который - кровь...
Сегодня можно снять декалькомани,
Мизинец окунув в Москву-реку,
С разбойника Кремля. Какая прелесть
Фисташковые эти голубятни:
Хоть проса им насыпать, хоть овса...
А в недорослях кто? Иван Великий -
Великовозрастная колокольня -
Стоит себе еще болван болваном
Который век. Его бы за границу,
Чтоб доучился... Да куда там! Стыдно!
Река Москва в четырехтрубном дыме
И перед нами весь раскрытый город:
Купальщики-заводы и сады
Замоскворецкие. Не так ли,
Откинув палисандровую крышку
Огромного концертного рояля,
Мы проникаем в звучное нутро?
Белогвардейцы, вы его видали?
Рояль Москвы слыхали? Гули-гули!
Мне кажется, как всякое другое,
Ты, время, незаконно. Как мальчишка
За взрослыми в морщинистую воду,
Я, кажется, в грядущее вхожу,
И, кажется, его я не увижу...
Уж я не выйду в ногу с молодежью
На разлинованные стадионы,
Разбуженный повесткой мотоцикла,
Я на рассвете не вскочу с постели,
В стеклянные дворцы на курьих ножках
Я даже тенью легкой не войду.
Мне с каждым днем дышать все тяжелее,
А между тем нельзя повременить...
И рождены для наслажденья бегом
Лишь сердце человека и коня,
И Фауста бес - сухой и моложавый -
Вновь старику кидается в ребро
И подбивает взять почасно ялик,
Или махнуть на Воробьевы горы,
Иль на трамвае охлестнуть Москву.
Ей некогда. Она сегодня в няньках,
Все мечется. На сорок тысяч люлек
Она одна - и пряжа на руках.
25 июня - август 1931
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
