Пилика-дверь в созвездье земляник.
Петля и масло. И кирдык - снаружи...
Прижать кулак ко рту в тот страшный миг,
когда ты - страх, тошнящий насквозь душу.
Прогиб цветка не есть прогиб горы.
Боязнь себя не есть болезнь от бога...
Торчит порог из-под полы барыг -
ступи в него, как девочка - в бульдога,
как горсточка ванили - в чан с бельём,
как тропка - в лес оврагов и аидов...
Там зверь-восторг меняется теплом
с деревьями, а леший шепчет: "Выдам!"
Там чёрствый снег на грудках снегирей
лежит, как хлеб, - на рюмочках под мрякой.
Там ветер косолапо акварель
с небес снимает, словно с супа - накипь.
Там пишут, словно Анна Франк, дневник
грибы добра - в тюремниках кустистых.
И Осторожность - раненый лесник -
раскуривает превентивный выстрел.
...из-под полы...
Купи его - порог! -
чтоб задохнуться, перейти не смея.
И наболеться - на коня и впрок.
И перегнуться, сновно нитка - в змее.
И надломиться.
И в руке-совке
надёжном - до олимпа предающих, -
баюкать волю, как треску - в песке,
болеродящем и плевкодающем...
Из-под полы...
Он виден: от колен,
склонивших шеи, - до земли лежачей, -
порог в короне гноя и гангрен,
порог в пороке, кровь в объятьях ржавчин.
Нарывистый.
Наваристый.
Отврат!
Купи его! - за душу и пол-гривны...
Его в ломбарде маленький Пилат
руками закопченными отринет.
Его монашки даром не возьмут.
Его друзья советами затравят...
Ты вложишь его под рубашку, в грудь, -
как право быть судимым для забавы
правейших сил:
за жизнь и наготу,
за то, что с шагом дружишь шаг за шагом...
Прогиб цветка, саднящего во рту...
Болезнь собой.
Ресницы из бумаги -
прозрачные:
вот - раз - заходит свет,
вот - два - заходит свет, - сквозь домотканный
медяк.
И вдох - порог.
И страха - нет.
И земляника-звёздочка - в гортани...
Над желтизной правительственных зданий
Кружилась долго мутная метель,
И правовед опять садится в сани,
Широким жестом запахнув шинель.
Зимуют пароходы. На припеке
Зажглось каюты толстое стекло.
Чудовищна, как броненосец в доке, —
Россия отдыхает тяжело.
А над Невой — посольства полумира,
Адмиралтейство, солнце, тишина!
И государства жесткая порфира,
Как власяница грубая, бедна.
Тяжка обуза северного сноба —
Онегина старинная тоска;
На площади Сената — вал сугроба,
Дымок костра и холодок штыка...
Черпали воду ялики, и чайки
Морские посещали склад пеньки,
Где, продавая сбитень или сайки,
Лишь оперные бродят мужики.
Летит в туман моторов вереница;
Самолюбивый, скромный пешеход —
Чудак Евгений — бедности стыдится,
Бензин вдыхает и судьбу клянет!
Январь 1913, 1927
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
