Живёшь, живёшь, пасёшься дни и ночи
На склоне лет.
Вдруг — оп! — тебя в твоём сортире мочит
Шахид-сосед.
Он убеждён, что чистит мир от скверны,
Он чтит Коран.
Ты для него — собачий сын, неверный,
Гяур, баран.
В его глазищах цвета чернослива
Презренья жар,
Пусть даже ты промекаешь трусливо:
"Аллах акбар..."
Взгляни, взгляни в последний раз направо,
Взгляни окрест -
Вот муси-пуси в модных "балаклавах"
Чекрыжат крест.
На Страшный Суд распостраняет "флаер"
Гламурный вор.
Он зуб даёт, что Бог — приличный фрайер,
Не прокурор.
В родной бобруйск жывотные медведы
Спешат гурьбой.
Летит, летит на гей-парад победы
Шар голубой.
Шипит, шипит считалочка отчизны:
Рас… стрел… Рас… свет...
И Смерть права — нет оправданья Жизни,
И Бога — нет...
Боясь расплескать, проношу головную боль
в сером свете зимнего полдня вдоль
оловянной реки, уносящей грязь к океану,
разделившему нас с тем размахом, который глаз
убеждает в мелочных свойствах масс.
Как заметил гном великану.
В на попа поставленном царстве, где мощь крупиц
выражается дробью подметок и взглядом ниц,
испытующим прочность гравия в Новом Свете,
все, что помнит твердое тело pro
vita sua - чужого бедра тепло
да сухой букет на буфете.
Автостадо гремит; и глотает свой кислород,
схожий с локтем на вкус, углекислый рот;
свет лежит на зрачке, точно пыль на свечном огарке.
Голова болит, голова болит.
Ветер волосы шевелит
на больной голове моей в буром парке.
1974
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
