Живёшь, живёшь, пасёшься дни и ночи
На склоне лет.
Вдруг — оп! — тебя в твоём сортире мочит
Шахид-сосед.
Он убеждён, что чистит мир от скверны,
Он чтит Коран.
Ты для него — собачий сын, неверный,
Гяур, баран.
В его глазищах цвета чернослива
Презренья жар,
Пусть даже ты промекаешь трусливо:
"Аллах акбар..."
Взгляни, взгляни в последний раз направо,
Взгляни окрест -
Вот муси-пуси в модных "балаклавах"
Чекрыжат крест.
На Страшный Суд распостраняет "флаер"
Гламурный вор.
Он зуб даёт, что Бог — приличный фрайер,
Не прокурор.
В родной бобруйск жывотные медведы
Спешат гурьбой.
Летит, летит на гей-парад победы
Шар голубой.
Шипит, шипит считалочка отчизны:
Рас… стрел… Рас… свет...
И Смерть права — нет оправданья Жизни,
И Бога — нет...
Мы к осени пить перестанем,
Освоим гражданскую речь,
И мебель в домах переставим,
Чтоб не было места прилечь.
Над табором галок картавых
Синайская злая гроза,
Но рыбы в подводных кварталах
Закрыть не умеют глаза.
Взлетает оленья приманка
В рассеянный свет неживой,
А сердце на грани припадка
В упряжке любви гужевой.
Пространство сгущается к ночи,
Лежит на ветвях, как слюда.
Но рыб негасимые очи
Глядят из девонского льда,
Как времени грубые звенья
Наощупь срастаются в век.
А мы не имеем забвенья,
Стеная у медленных рек.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
