"ну, скажите на милость,
для чего мне все пом-нить,
на краю этом сраном?"
(из экспа автора Pro на мой стих "О чем-то кино...")
на краю этом сраном
или всё же обгаженном птицами
и дождями обоссанном
но полуденным солнцем обласканном
в этом смраде зловонном
между снами, в Париже ли, в Ницце ли,
бродит странница-память
память-бомж, не подмыта, затаскана
всё лицо её в ранах
в гнойниках и уродливых оспинах
с нею рядом стоять -
просто в обморок падать замучишься
я гоню её прочь
а она, как ребеночек, просится
тянет грязные пальцы
трясёт разлохмаченным рубищем...
я её сторонюсь
а она,
вся в слезах
и соплях прижимается накрепко
и уже не уйти
лишь смириться
вдохнув всё зловонье до капельки...
Ну дык и ладно. Нормалёк)))
Пасиб за творческий "пинок"))
ну да, а что
да просто так...))
Прикольно...) Понравилось!
Спасибо)
да уж, эта шалава умеет прижаться накрепко, не отодрать
да, только с кровью, если отдирать...
Красочное)
Ага, представить в красках - затошнит сразу)))
Мышенька, я тебя поняла. Спасибо))
Ахматовская сверхзадача - "надо память до конца убить".
Эту, конкретную, хочется не убить даже, а, "вдохнув все зловонье до капельки", завалить с особой жестокостью, шмальнуть контрольный в башку, уйти проходными, забрести в кабак и набраться в дрова, принимая очевидное: она, прилипучая сука, не отвяжется - будет теперь являться в кошмарных снах и глумливо донимать: "ты пошто меня ударил балалайкой по плечу?" Избавиться от назойливой памяти можно только самоубившись вместе с нею.
Восхитительная рифмовка, особенно -"птицами-Ницце ли", "оспинах-просится", "замучишься-рубищем", "накрепко-капельки", ее как будто и нет, рифмы не выпячены, при этом стойко держат всю конструкцию, предоставив чувствам возможность буйствовать вволю.
ЛГ эту чертову память ярко видит, ясно слышит, чутко обоняет и обреченно осязает. И за четырьмя предыдущими автоматически является пятое, совсем уже макабрическое чувство - отсюда и "на краю", потому что за краем уже смертоубийство от омерзения, после смиренного вдоха.
Трансформация милой "странницы-памяти" в отталкивающую "память-бомжа", тоже великолепна, она именно что где-то между снами и происходит, эта мучительная метаморфоза.
Меня царапнула строчка - "просто в обморок падать замучишься", противоречащая заявленному в начале - "На краю (брутальное)". По моему, на краю брутальные не падают в обмороки, как тургеневские барышни, они начинают сопротивляться.
И мешает, как заноза, - "ребеночек". Слово из другого мира - ребеночек, мамочка, родильный дом, запах хлорамина... все это, как мне кажется, не монтируется с брутальностью и антиэстетикой нечистот. По смыслу идеально - что может быть роднее собственной памяти, которая одновременно и родитель, и чадо, но само слово с уменьшительно-ласкательным наполнением, по моему, не вписывается в стих.
Может быть, стоит удалить пояснение - "(брутальное)" - и все тогда встанет на свои места - женское намерение останется намерением и не перейдет в мужское действие.
Спасибо)
"женское намерение останется намерением и не перейдет в мужское действие" - впечатляет. :)
мужчины умеют убивать память, женщины обычно этого только хотят )
Это хорошо, что женщины хотят, а мужчины действуют. Тогда да.
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Потому что искусство поэзии требует слов,
я - один из глухих, облысевших, угрюмых послов
второсортной державы, связавшейся с этой,-
не желая насиловать собственный мозг,
сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
за вечерней газетой.
Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
в этих грустных краях, чей эпиграф - победа зеркал,
при содействии луж порождает эффект изобилья.
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,-
это чувство забыл я.
В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны,
стены тюрем, пальто, туалеты невест - белизны
новогодней, напитки, секундные стрелки.
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей -
деревянные грелки.
Этот край недвижим. Представляя объем валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетеные держатся здесь
на болтах и на гайках.
Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут -
тут конец перспективы.
То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу -
да чешу котофея...
То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,
то ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,
паровоз с кораблем - все равно не сгоришь от стыда:
как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
колесо паровоза.
Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"?
Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда,
обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
продырявленным вправе.
Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те
времена, неспособные в общей своей слепоте
отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,
чтоб спросить с тебя, Рюрик.
Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока,
но плевком по стене. И не князя будить - динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
да зеленого лавра.
Декабрь 1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.