Когда-то я был человеком. Хорошим, плохим ли? Так я и не узнал. Судя по некрологу - прямо душка! Результат на лице, вернее, на всей моей усатой морде... и каждая собака чует во мне кота.
Когда-то я ходил на задних лапах и спал по шесть часов в сутки. Сейчас и двенадцати мало. Клонит в сон, постоянно. Вот и сейчас зеваю, выстукивая хвостом по "клаве".
Когда-то у меня были уши почти без шерсти. Я слышал только то, что нужно, и не шарахался от суетливых птиц, громыхающих своими крыльями. И никаких шестых чувств у котов не водится! Просто я отчётливо слышу шаги хозяина, когда он ещё к подъезду подходит. Очень выделяющаяся у него манера шаркать ботинками по асфальту. Вот и подхожу к двери. Жду еды... Холодильник открыть могу, но лапами трудно бутыль с молоком удержать. Да и консервы сложно открыть. Взял животное – пусть и кормит.
Когда-то у меня не было усов. Не росли. А в этой жизни такие, что хоть за ушами завязывай, чтобы в сметану не лезли. Эх, побриться бы! Всем телом...
Когда-то я питался нормально. Конечно и теперь не голодаю, но рябчиков вижу только в полёте. К ананасам остыл. Молоко на дух не переносил, но поборол отвращение и лакаю. Сам себя не узнаю... Ещё хозяин любит вывезти меня на дачу и мило так скомандовать: "Лови мышей, Сёма!" Нет чтобы на мышеловки потратиться... Никак не привыкну к мерзкому запаху мышей. Просто от скуки душу их и несу человеку – сам жри! А мне колбасы давай. На стол не лезу. Я же тактичный, был в шкуре человека и помню: коты на столе - раздражают.
Когда-то я много читал. Сидя на унитазе, прекрасно проводил время в обществе классиков. Теперь не до книг. Быстро присесть - закопать - убежать. И приходится орать, чтобы помыли моё корыто.
Плюс только один: каждая женщина, заглянувшая в нашу холостяцкую квартиру, прижимает меня к своим грудям, разных форм и мягкости. Без долгих уговоров с моей стороны. А иногда и почешет за ухом или... там, где подставлюсь. И бесплатная порнуха по ночам. Очень хозяин уважает этот процесс. За это можно и котом побыть!
Главное, чтобы в следующей жизни - не мышью!
Дорогая передача! Во субботу чуть не плача,
Вся Канатчикова Дача к телевизору рвалась.
Вместо, чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться,
Вся безумная больница у экрана собралась.
Говорил, ломая руки, краснобай и баламут
Про бессилие науки перед тайною Бермуд.
Все мозги разбил на части, все извилины заплел,
И канатчиковы власти колят нам второй укол.
Уважаемый редактор! Может лучше про реактор,
Про любимый лунный трактор? Ведь нельзя же, год подряд
То тарелками пугают, дескать, подлые, летают,
То у вас собаки лают, то руины говорят.
Мы кое в чем поднаторели — мы тарелки бьем весь год,
Мы на них уже собаку съели, если повар нам не врет.
А медикаментов груды — мы в унитаз, кто не дурак,
Вот это жизнь! И вдруг Бермуды. Вот те раз, нельзя же так!
Мы не сделали скандала — нам вождя недоставало.
Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков.
Но на происки и бредни сети есть у нас и бредни,
И не испортят нам обедни злые происки врагов!
Это их худые черти бермутят воду во пруду,
Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году.
Мы про взрывы, про пожары сочиняли ноту ТАСС,
Тут примчались санитары и зафиксировали нас.
Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек,
Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше:
«Развяжите полотенцы, иноверы, изуверцы,
Нам бермуторно на сердце и бермутно на душе!»
Сорок душ посменно воют, раскалились добела.
Вот как сильно беспокоят треугольные дела!
Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был,
И тогда главврач Маргулис телевизор запретил.
Вон он, змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет.
Подал знак кому-то, значит, фельдшер, вырви провода.
И нам осталось уколоться и упасть на дно колодца,
И там пропасть на дне колодца, как в Бермудах, навсегда.
Ну а завтра спросят дети, навещая нас с утра:
«Папы, что сказали эти кандидаты в доктора?»
Мы ответим нашим чадам правду, им не все равно:
Удивительное рядом, но оно запрещено!
А вон дантист-надомник Рудик,у него приемник «Грюндиг»,
Он его ночами крутит, ловит, контра, ФРГ.
Он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком,
А к нам попал в волненьи жутком,
С растревоженным желудком и с номерочком на ноге.
Он прибежал, взволнован крайне, и сообщеньем нас потряс,
Будто наш научный лайнер в треугольнике погряз.
Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски,
Но двух безумных наших братьев подобрали рыбаки.
Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме.
Их вчера в стеклянной призме к нам в больницу привезли.
И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек,
Что Бермудский многогранник — незакрытый пуп Земли.
«Что там было, как ты спасся?» — Каждый лез и приставал.
Но механик только трясся и чинарики стрелял.
Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как еж.
Он над нами издевался. Ну сумасшедший, что возьмешь!
Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник,
Говорит: «Надо выпить треугольник. На троих его, даешь!»
Разошелся, так и сыплет: «Треугольник будет выпит.
Будь он параллелепипед, будь он круг, едрена вошь!»
Пусть безумная идея, не решайте сгоряча!
Отвечайте нам скорее через доку-главврача.
С уваженьем. Дата, подпись... Отвечайте нам, а то,
Если вы не отзоветесь мы напишем в «Спортлото».
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
