Ты знаешь, Нат, это Первое твое произведение(и не потому, что Мераб бедных птенцов хавает и Карму тяготит...), где Абсолютная композиция, выстроенная не женским и не мужским умом, но трансцендентным разумом...не знаю как...правда не знаю...я и сам не знаю как я впервые обнаружил, что Слова имеют Законченные Тела, знал по Каббале, но одно дело шото знать-другое это ощущать, а третье(великое событие)-сконструировать с этих Тел Правильную Выносную, Рабочую, Функциональную, Градуированную прессконференцию для истых Слушателей Вселенной, аплодисментов не услышешь и скоро(не пугаю), если не струсишь, "услышешь" Явный намек, что прессконференция твоя занесена В Протокол Иерархов, что господствуют за Розданными Дозами людям...это не шизофрения Ната, каждому Знанию сопутствуе страх и чем выше знание, тем смуглее страх...
И предостережение(пожалуйста, отнесись к этому серьезно): чем выше уровень твоих Композиции(а Знания подаются в виде строгономинальных композиции), тем ВЫШЕ И БОЛЬШЕ С ТЕБЯ СПРОС, везде Ната, не только за письменным столом, но в магазине, в такси, в метро, в постели и даже в сексе ты будешь чувствовать Присутствие не позволяющее растрачивать то, что ТЕБЕ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ...сейчас в сторону самодавольства, ты попала под Проводник, мы Ничего не творим Нат и Ничего не создаем, в любой гениальности присутствет Горчичное Зерно Сбросившего Сверху...
Вообщем, пока хватит,..сделаем так: заново ПЕРЕПИШИ ТО, ЧТО СЧАС ВЫЛОЖИЛА, убери что "хочешь" и добавь, что "хочешь", вообщем-докончи ПОДАННОЕ своей облицовкой...опосля продолжим по мейлу...
Мои поздравления, в любом случае, если эт дажь предвестнок дробки духа, это ШАГ ВПЕРЕД...
Прекрасная погода сегодня стояла над западным крылом папоротникового леса, не правда ли? Альфа Гончих Псов взошла без облачного пеньюара, и ни единой ртутной капли не упало на красные колосья созревающего хлеба, соблюдая молчаливый ритуал плодородия. Удалось добыть почти не пострадавшую шкуру горного динорога, спустившегося к водопою. Птероутки испуганно хлопали крыльями, что вполне окупало не расслышанные при разделывании трофея аплодисменты. Сегодня лучший повар, выписанный с Мицара, приготовит нежнейший сливочный паштет с мелко нарубленной сырой печенью и пряными снотворными травами из домашнего болотца Сельской Ведьмы. Заходите, чужестранец, герцог Понтийский дает праздничный обед по случаю рождения сына(или сверхновой звезды в ближайшей галактике – не помню уже, он, подлец, каждый день дает по два обеда – папа Пантагрюэль все нехорошие привычки оставил детям в наследство, промотав имеющиеся во всех кошельках запасы урановых дукатов и опустошив все погреба и вечные морозильники в округе)...
Да, так о чем я?
Благодарю тебя, Мераб. Не все известное должно быть произнесено, не все написанное – прочтено вслух. Sapienti, понятно, sat, но может звучать обидно для говорящих только на сленге отбросившей латынь цивилизации.
Там приписка про перерыв – это навалившиеся дела земной обители требуют личного присутствия и участия, доступ к паутине, опутавшей третью планету, может быть весьма ограничен. При вероятном всплеске ностальгической осенней лихорадки и первой возможности – честное-гранитное слово будет нарушено, а проводник компьютерной мысли реанимирован и приведен в чуффстфо.
(Заметь пжлста собственные три слова в начале отклика «я впервые обнаружил...» и из письма «Я прекрасно знаю что пишу, точнее...».)
Да, вот отвлеченно – о сталкерах и метро-магазинах как полигоне для стажерства на недружелюбных планетах...
досочини – труба зовет, excusez-moi(не сочти за - просто не успеваю уже, спасиб тебе)
на ходу перечитала-поправила
посмотри
мне все равно не то
но лучше этот не будет, совсем уедет в другую сторону
разве только что следующую главу как письмо в бутылке - но это будет совсем другая история
фактических ошибок нет, орфографию могла проляпать - слов много, ред.окошко маленькое
Живой текст. Живёт, дышит, извивается и развивается. И разливается. Разливается по рюмкам, стаканам и бокалам, но море не вычерпать стаканом, хотя попытаться можно))если тебе засчитают эту попытку - значит, живём!
пральна, будем не торопясь смаковать рюмками
но в бутылках писать удобнее)))
из нее не удерешь и доплывет быстрее)
Понт. Без понтов. Настоящий Понт, благословенный тобой.
Умница.
хрусталь я побью кншно, но завтра-послезавтра
он там не просто так висит, он дырку закрывает!
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Царь Дакии,
Господень бич,
Аттила, -
Предшественник Железного Хромца,
Рождённого седым,
С кровавым сгустком
В ладони детской, -
Поводырь убийц,
Кормивший смертью с острия меча
Растерзанный и падший мир,
Работник,
Оравший твердь копьём,
Дикарь,
С петель сорвавший дверь Европы, -
Был уродец.
Большеголовый,
Щуплый, как дитя,
Он походил на карлика –
И копоть
Изрубленной мечами смуглоты
На шишковатом лбу его лежала.
Жёг взгляд его, как греческий огонь,
Рыжели волосы его, как ворох
Изломанных орлиных перьев.
Мир
В его ладони детской был, как птица,
Как воробей,
Которого вольна,
Играя, задушить рука ребёнка.
Водоворот его орды крутил
Тьму человечьих щеп,
Всю сволочь мира:
Германец – увалень,
Проныра – беглый раб,
Грек-ренегат, порочный и лукавый,
Косой монгол и вороватый скиф
Кладь громоздили на его телеги.
Костры шипели.
Женщины бранились.
В навозе дети пачкали зады.
Ослы рыдали.
На горбах верблюжьих,
Бродя, скикасало в бурдюках вино.
Косматые лошадки в тороках
Едва тащили, оступаясь, всю
Монастырей разграбленную святость.
Вонючий мул в очёсках гривы нёс
Бесценные закладки папских библий,
И по пути колол ему бока
Украденным клейнодом –
Царским скиптром
Хромой дикарь,
Свою дурную хворь
Одетым в рубища патрицианкам
Даривший снисходительно...
Орда
Шла в золоте,
На кладах почивала!
Один Аттила – голову во сне
Покоил на простой луке сидельной,
Был целомудр,
Пил только воду,
Ел
Отвар ячменный в деревянной чаше.
Он лишь один – диковинный урод –
Не понимал, как хмель врачует сердце,
Как мучит женская любовь,
Как страсть
Сухим морозом тело сотрясает.
Косматый волхв славянский говорил,
Что глядя в зеркало меча, -
Аттила
Провидит будущее,
Тайный смысл
Безмерного течения на Запад
Азийских толп...
И впрямь, Аттила знал
Свою судьбу – водителя народов.
Зажавший плоть в железном кулаке,
В поту ходивший с лейкою кровавой
Над пажитью костей и черепов,
Садовник бед, он жил для урожая,
Собрать который внукам суждено!
Кто знает – где Аттила повстречал
Прелестную парфянскую царевну?
Неведомо!
Кто знает – какова
Она была?
Бог весть.
Но посетило
Аттилу чувство,
И свила любовь
Своё гнездо в его дремучем сердце.
В бревенчатом дубовом терему
Играли свадьбу.
На столах дубовых
Дымилась снедь.
Дубовых скамей ряд
Под грузом ляжек каменных ломился.
Пыланьем факелов,
Мерцаньем плошек
Был озарён тот сумрачный чертог.
Свет ударял в сарматские щиты,
Блуждал в мечах, перекрестивших стены,
Лизал ножи...
Кабанья голова,
На пир ощерясь мёртвыми клыками,
Венчала стол,
И голуби в меду
Дразнили нежностью неизречённой!
Уже скамейки рушились,
Уже
Ребрастый пёс,
Пинаемый ногами,
Лизал блевоту с деревянных ртов
Давно бесчувственных, как брёвна, пьяниц.
Сброд пировал.
Тут колотил шута
Воловьей костью варвар низколобый,
Там хохотал, зажмурив очи, гунн,
Багроволикий и рыжебородый,
Блаженно запустивший пятерню
В копну волос свалявшихся и вшивых.
Звучала брань.
Гудели днища бубнов,
Стонали домбры.
Детским альтом пел
Седой кастрат, бежавший из капеллы.
И длился пир...
А над бесчинством пира,
Над дикой свадьбой,
Очумев в дыму,
Меж закопчённых стен чертога
Летал, на цепь посаженный, орёл –
Полуслепой, встревоженный, тяжёлый.
Он факелы горящие сшибал
Отяжелевшими в плену крылами,
И в лужах гасли уголья, шипя,
И бражников огарки обжигали,
И сброд рычал,
И тень орлиных крыл,
Как тень беды, носилась по чертогу!..
Средь буйства сборища
На грубом троне
Звездой сиял чудовищный жених.
Впервые в жизни сбросив плащ верблюжий
С широких плеч солдата, - он надел
И бронзовые серьги и железный
Венец царя.
Впервые в жизни он
У смуглой кисти застегнул широкий
Серебряный браслет
И в первый раз
Застёжек золочённые жуки
Его хитон пурпуровый пятнали.
Он кубками вливал в себя вино
И мясо жирное терзал руками.
Был потен лоб его.
С блестящих губ
Вдоль подбородка жир бараний стылый,
Белея, тёк на бороду его.
Как у совы полночной,
Округлились
Его, вином налитые глаза.
Его икота била.
Молотками
Гвоздил его железные виски
Всесильный хмель.
В текучих смерчах – чёрных
И пламенных –
Плыл перед ним чертог.
Сквозь черноту и пламя проступали
В глазах подобья шаткие вещей
И рушились в бездонные провалы.
Хмель клал его плашмя,
Хмель наливал
Железом руки,
Темнотой – глазницы,
Но с каменным упрямством дикаря,
Которым он создал себя,
Которым
В долгих битвах изводил врагов,
Дикарь борол и в этом ратоборстве:
Поверженный,
Он поднимался вновь,
Пил, хохотал, и ел, и сквернословил!
Так веселился он.
Казалось, весь
Он хочет выплеснуть себя, как чашу.
Казалось, что единым духом – всю
Он хочет выпить жизнь свою.
Казалось,
Всю мощь души,
Всю тела чистоту
Аттила хочет расточить в разгуле!
Когда ж, шатаясь,
Весь побагровев,
Весь потрясаем диким вожделеньем,
Ступил Аттила на ночной порог
Невесты сокровенного покоя, -
Не кончив песни, замолчал кастрат,
Утихли домбры,
Смолкли крики пира,
И тот порог посыпали пшеном...
Любовь!
Ты дверь, куда мы все стучим,
Путь в то гнездо, где девять кратких лун
Мы, прислонив колени к подбородку,
Блаженно ощущаем бытие,
Ещё не отягчённое сознаньем!..
Ночь шла.
Как вдруг
Из брачного чертога
К пирующим донёсся женский вопль...
Валя столы,
Гудя пчелиным роем,
Толпою свадьба ринулась туда,
Взломала дверь и замерла у входа:
Мерцал ночник.
У ложа на ковре,
Закинув голову, лежал Аттила.
Он умирал.
Икая и хрипя,
Он скрёб ковёр и поводил ногами,
Как бы отталкивая смерть.
Зрачки
Остеклкневшие свои уставя
На ком-то зримом одному ему,
Он коченел,
Мертвел и ужасался.
И если бы все полчища его,
Звеня мечами, кинулись на помощь
К нему,
И плотно б сдвинули щиты,
И копьями б его загородили, -
Раздвинув копья,
Разведя щиты,
Прошёл бы среди них его противник,
За шиворот поднял бы дикаря,
Поставил бы на страшный поединок
И поборол бы вновь...
Так он лежал,
Весь расточённый,
Весь опустошённый
И двигал шеей,
Как бы удивлён,
Что руки смерти
Крепче рук Аттилы.
Так сердца взрывчатая полнота
Разорвала воловью оболочку –
И он погиб,
И женщина была
В его пути тем камнем, о который
Споткнулась жизнь его на всём скаку!
Мерцал ночник,
И девушка в углу,
Стуча зубами,
Молча содрогалась.
Как спирт и сахар, тёк в окно рассвет,
Кричал петух.
И выпитая чаша
У ног вождя валялась на полу,
И сам он был – как выпитая чаша.
Тогда была отведена река,
Кремнистое и гальчатое русло
Обнажено лопатами, -
И в нём
Была рабами вырыта могила.
Волы в ярмах, украшенных цветами,
Торжественно везли один в другом –
Гроб золотой, серебряный и медный.
И в третьем –
Самом маленьком гробу –
Уродливый,
Немой,
Большеголовый
Покоился невиданный мертвец.
Сыграли тризну, и вождя зарыли.
Разравнивая холм,
Над ним прошли
Бесчисленные полчища азийцев,
Реку вернули в прежнее русло,
Рабов зарезали
И скрылись в степи.
И чёрная
Властительная ночь,
В оправе грубых северных созвездий,
Осела крепким
Угольным пластом,
Крылом совы простёрлась над могилой.
1933, 1940
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.