Серебряный ягуар
пружинами мышц,
оскалом,
прищуром пронзительных глаз
и статью,
как будто на самых крутых и высоких
скалах,
а не на тумбочке перед моей
кроватью,
притягивает моё, невзначай, внимание —
рассеянное сперва,
поверхностное,
случайное.
Взгляд не отводится,
стараюсь напрасно.
Он смотрит...
Иуда!
Глаза-изумруды
с прожилками красными
мои прожигают зрачки.
Повсюду
мне слышится рык.
Кричи — не кричи.
Струйки пота холодного
по лбу,
по спине,
по щекам,
по груди.
И рёв зверя.
Довольно!..
Но...
— Послушай, так продолжаться больше не может! Ты снова в бреду. Погляди, — метался в кровати. Да нет, ты лежи. Но с меня, знаешь, — хватит! Я вызову скорую. Что значит — которую? Всё-всё, успокойся! Не стану. Прости...
серебряный ягуар
пружинами мышц,
оскалом,
прищуром пронзительных глаз
и статью,
как будто на самых крутых и высоких
скалах,
а не на тумбочке перед моей
кроватью...
Бессмысленное, злобное, зимой
безлиственное, стадии угля
достигнувшее колером, самой
природой предназначенное для
отчаянья, - которого объем
никак не калькулируется, - но
в слепом повиновении своем
уже переборщившее, оно,
ушедшее корнями в перегной
из собственных же листьев и во тьму -
вершиною, стоит передо мной,
как символ всепогодности, к чему
никто не призывал нас, несмотря
на то, что всем нам свойственна пора,
когда различья делаются зря
для солнца, для звезды, для топора.
1970
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.