Кот Васëк сидит на кресле,
желтоглазо смотрит в небо,
кот Васëк умеет слушать,
подпевать моей тоске.
Он почти что Элвис Пресли,
но считает, что нелепо
мне мурчать, врачуя душу,
на английском языке.
Он всё знает о печалях,
о несбывшихся надеждах,
о мечтах неторопливых,
о сметане и мышах.
И о том, что у причала
ждёт на яхте белоснежной
принц в костюмчике с отливом -
просто «ух!», а может, «ах!».
А вообще, не в принцах счастье,
кто он, слесарь или пекарь -
всё равно, и глупо даже
думать о таких вещах.
И однажды повстречаться
можно просто с человеком,
просто нужным, просто важным,
и умеющим прощать.
И любить...
Васëк на кресле
желтоглазо смотрит в завтра,
и мурчит о том, что утром
лучше зонтик взять с собой.
Он почти что Элвис Пресли -
и харизма, и азарт, но
он к тому ж ещё и мудрый -
чует счастье, видит боль.
Еще не осень - так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
и тополя бульвара за окном
еще монументальны, как скульптура.
Еще упруга их мускулатура,
но день-другой -
и все пойдет на спад,
проявится осенняя натура,
и, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам,
и вся клавиатура
пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет,
и немного погодя,
наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом
по линии трамвая
помчится лист опавший,
отрывая
тройное сальто,
словно акробат.
И надпись 'Осторожно, листопад!',
неясную тревогу вызывая,
раскачиваться будет,
как набат,
внезапно загудевший на пожаре.
И тут мы впрямь увидим на бульваре
столбы огня.
Там будут листья жечь.
А листья будут падать,
будут падать,
и ровный звук,
таящийся в листве,
напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене,
листья будут жечь.
Но дождик уже реже будет течь,
и листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь
у театрального подъезда
на противоположной стороне,
и белый лист афиши на стене,
и профиль музыканта на афише.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки,
и в центре
стоит - ШОПЕН, СОНАТА No. 2.
И словно бы сквозь сон,
едва-едва
коснутся нас начальные аккорды
шопеновского траурного марша
и станут отдаляться,
повторяясь
вдали,
как позывные декабря.
И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
повалит густо-густо
белым-белым,
но это уже - в полной тишине.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.