Сложу ладони ковшиком
и солнца зачерпну...
У нас, обычных брошенок,
и пряник есть, и кнут.
И счастье на завалинке
пригрелось, разомлев.
И даже цветик аленький
в бокале на столе.
У нас в шкатулках лаковых
колечки-перстеньки,
у нас в авоськах латаных
кулёчки злой тоски.
И небо наше синее,
и зелень на полях.
И горе наше с именем,
простым, как три рубля.
У нас любовь не венчана,
открыты сто дорог -
по ним скитаться вечно нам
назначил бабий рок…
Сложу ладони ковшиком
и солнца зачерпну.
А камень, в небо брошенный,
пускай идет ко дну.
У каждого стихотворения существует определенная "зона охвата". И по времени, и по "территории", и по философской глубине... Чаще всего не получается выйти за границы личного "Я", изредка удаётся замахнуться на Вселенную. Хотя и внутри "Я" можно её открыть.
Здесь удалось расшириться до социального явления, что уже в плюс. Хорошему стихотворению необходимо "откровение". И здесь оно есть и помогает читателю сопереживать. И финал не трагичный, оставляет надежду на то, что и эту ситуацию можно "отпустить".
Вообще слово, вынесенное в название, несёт в себе оттенок ущербности. Подозреваю, что возникло в рамках женской конкуренции. Причем версия о мудаковатости мужика не рассматривается. А зря.
Спасибо большое! А я не умею разбирать стихи, только нравится-не нравится, не более...
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Вот и все. Конец венчает дело.
А казалось, делу нет конца.
Так покойно, холодно и смело
Выраженье мертвого лица.
Смерть еще раз празднует победу
Надо всей вселенной — надо мной.
Слишком рано. Я ее объеду
На последней, мертвой, на кривой.
А пока что, в колеснице тряской
К Митрофанью скромно путь держу.
Колкий гроб окрашен желтой краской,
Кучер злобно дергает вожжу.
Шаткий конь брыкается и скачет,
И скользит, разбрасывая грязь,
А жена идет и горько плачет,
За венок фарфоровый держась.
— Вот и верь, как говорится, дружбе:
Не могли в последний раз прийти!
Говорят, что заняты на службе,
Что трамваи ходят до шести.
Дорогой мой, милый мой, хороший,
Я с тобой, не бойся, я иду...
Господи, опять текут калоши,
Простужусь, и так совсем в бреду!
Господи, верни его, родного!
Ненаглядный, добрый, умный, встань!
Третий час на Думе. Значит, снова
Пропустила очередь на ткань. —
А уж даль светла и необъятна,
И слова людские далеки,
И слились разрозненные пятна,
И смешались скрипы и гудки.
Там, внизу, трясется колесница
И, свершая скучный долг земной,
Дремлет смерть, обманутый возница,
С опустевшим гробом за спиной.
Сентябрь 1906
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.