Сидит Кузьма на печке, накинув душегрейку,
любуется в окошко на небо в облаках -
плывут себе беспечно, а солнце-канарейка
доклёвывает крошки сентябрьского денька.
Уютно и спокойно, сопит на плитке чайник,
на окнах светлый ситчик, и пахнет молоком…
Но тут с утробным воем, решительно отчаян,
с придушенной добычей влетает чёрный кот.
За ним с метлой хозяйка: "Ах ты, прохвост ушастый!
Ах ты, подлец хвостатый! Да век тебя б не знать!
И будь ты трижды проклят! Ну сколько можно шастать?
Где совести остатки?!"
Кузьма вздохнёт: “Опять...”
Потом наденет лапти, неловко спрыгнет с печки,
кота загонит в угол, курёнка отобрав,
и к дому бабы Кати, пернатое на плечи
взвалив, пойдёт упруго носителем добра.
Хозяйка вспоминает, пока готовит ужин,
что не к добру, похоже, (хоть верится с трудом)
тринадцатого мая, и в пятницу к тому же,
с умильно-наглой рожей пришёл котёнок в дом.
По залам прохожу лениво.
Претит от истин и красот.
Еще невиданные дива,
Признаться, знаю наперед.
И как-то тяжко, больно даже
Душою жить - который раз?
В кому-то снившемся пейзаже,
В когда-то промелькнувший час.
Все бьется человечий гений:
То вверх, то вниз. И то сказать:
От восхождений и падений
Уж позволительно устать.
Нет! полно! Тяжелеют веки
Пред вереницею Мадон
И так отрадно, что в аптеке
Есть кисленький пирамидон.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
