Не искать ни бога, ни самокат из ГУМа,
не солить царапины редкостным сладким хреном…
На китайской лапше, слямзившей чёрный гумус,
разошлись коньки капризно-оранжерейно:
левый хочет гладких перил и принцессок в шляпках,
правый – кровь на катке и танцы воздушных змеев.
… а на улице Января Сумасшедшей Жабы
этажерки в седое небо воткнули зелень.
…а над площадью Слякоть Имени А. Скорбина,
где бомжи отдыхают в сахарных лжеподтёках,
веселятся полупрозрачные балерины,
извлекая из воздуха змеям немного тока, –
но в буранных баранах мало руды, наверно,
но в бетонных бараках «Рэйды» и проч. мангусты…
И приёмник сминает броунски вальсы Вены,
и настенные лампочки звякают, словно гусли.
Повернуться на бок.
Вырвать из карты психа
эпизоды воздуха,
лепет коньков по рясту,
год рождения…
Толстозадая страусиха
подойдёт к тебе и скажет прогоркло: «здрасьте» -
может, Макошь.
Может, соседка – ну, соль, лапша там,
может, дрель – а что тут такого? – и дрель имеем…
Хрен столовый.
Платок закусочный.
Пол дощатый.
Сапоги, похоронившие трупы змеек.
О, как хороша графоманная
поэзия слов граммофонная:
"Поедем на лодке кататься..."
В пролетке, расшлепывать грязь!
И слушать стихи святотатца,
пугаясь и в мыслях крестясь.
Сам под потолок, недотрога,
он трогает, рифмой звеня,
игрушечным ножиком Бога,
испуганным взглядом меня.
Могучий борец с канарейкой,
приласканный нежной еврейкой,
затравленный Временем-Вием,
катает шары и острит.
Ему только кажется кием
нацеленный на смерть бушприт.
Кораблик из старой газеты
дымит папиросной трубой.
Поедем в "Собаку", поэты,
возьмем бедолагу с собой.
Закутанный в кофточку желтую,
он рябчика тушку тяжелую,
знаток сладковатого мяса,
волочит в трагический рот.
Отрежьте ему ананаса
за то, что он скоро умрет.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
