и да растворятся все демоны этого мира в канпоте))
Это ж надо было такому случиться, Ламья забыла закрыть Дверь и оттуда ощутимо тянуло межмировым сквозняком. Ну, неопытная она ещё, что взять с ученика. Стоп! Не открывала она ни Дверь, ни Дверей. Вообще примус починяла. Какого розовоуха тут творится?!
Опять болит голова. Снова справа. Это какой-то бестелесный дух пытается пробить защиту. Как же они ей надоели. Каждый день кто-то пытается докопаться до Мага. Глупые твари! Ничему не учатся, даже примеры других, сожжённых или развоплощённых, не останавливают.
-Ну, неужели непонятно?! Я очень-очень-очень сильный маг, отдыхаю, никого не трогаю, и не надо меня доставать. Это всегда заканчивается одинаково — нет помехи, нет проблем! Ну, что, сущь, ты на этот раз попалась умная и отстанешь или тупая и погибнешь?
Ламья поняла, что говорит вслух. Как неосторожно. Хорошо, что рядом не было никого из горожан. Люди не любят, когда кто-то говорит сам с собой, им кажется это очень странным. – Надо быть осторожнее, — пожурила она себя.
Голова не перестаёт. К тупой боли в правой части лба добавилась ещё и лёгкая тошнота. У-у, это уже серьёзно. Это значит, что «пришла» не мелкая сошка, а кто-то покрупнее «крысы». «И кто, интересно, к нам пожаловал?»
Посерьёзнев, Ламья мысленно обратилась к своим помощникам. У каждого мага, принявшего больше двух кодексов, они есть. Ох, как же она любила это ощущение Силы: всё тело охватывает тянущее напряжение энергии, в груди вспыхивает костёр ярости, кончики пальцев потрескивают — крохотные шаровые молнии готовы сорваться, вспухнуть до размеров головы и лететь в сторону непрошеного гостя. Окружающее пространство уплотняется, вихри энергии закручиваются в тугие жгуты… В эти моменты она ощущает себя Творцом, способным сотворить всё или разрушить. Но магические кодексы не дают сделать что-то, могущее нарушить сложную гармонию сил…
Обострённым внутренним магическим зрением она увидела «противника». Хм, что-то новенькое: полосатое, причём в продольную полоску, с мягкими шипами по бокам головы, есть лапы, и форма нестабильная, меняющаяся. Сохраняются лишь общие очертания. Интересно, где такие живут? Но в принципе, всё равно, кто это и где. Главное, что оно рядом и продолжает ломиться, голодное, наверное. – Нет уж, дружок, мои запасы — это мои запасы, и никакой дармовщинки тебе не обломится! — Ей хотелось всего лишь избавиться от боли.
И появился этот рогатый кисель, конечно, из-за Двери. Ламья всматривается в угольную черноту на том месте, где обычно бывает дверь в туалет, а сейчас дверь как будто прозрачная и за ней жуткая пустота, и замечает кончик жёлтого хвоста. Ах, вот оно что! Вот, кто это натворил!
Опять эта желтопузая ящерица – Золотой дракон, Страж Оси, как и в прошлый раз, попытался по-пацански доказать, что он не слабее её. Драконы, особенно Стражи, растут о-о-очень долго, а их мозги и того дольше. «Ребёночек» вообще-то ростом 7 метров в холке, но дитё дитём, причём довольно агрессивное и пакостливое. Этот подросток однажды проиграл ей один из споров. Но вместо честного признания поражения, плевался, верещал и обещал страшно отомстить. Вот мелкий гадёныш! Не врал ведь про месть. Жаль, развоплощать его нельзя, и Силу забирать тоже, он обязан сторожить Ось. Но про межмирье ничего не было сказано. Ламья хищно ухмыльнулась и сделала малозаметный жест: с пальцев сорвались молнии, соединились, образовали приличный такой шар, Страж получил ощутимый пинок по мясистому заду и исчез из виду. Пусть побарахтается там в полном хаосе и разрушении, остынет. В межмирье даже Стражи долго не выдерживают. Ну, и что?! Он выберется.
Нечего было портить её квартиру! Дверь в туалет сделать Дверью, это ж надо было придумать! Щенок...
Ламья хорошенько подумала, прикинула варианты. Один раз она уже её запечатывала, но пройдоха открыл с другого уровня. Нет, эта вредная недоросль снова будет пытаться, пока не откроет. Надо сделать иначе. Смелый вариант вдохновил и поднял настроение. Хихикая от собственной находчивости, она перекинула канал от Двери прямо в Абсолютную Тьму. В следующий раз, когда он будет её открывать, — сюрпрайз! Довольная собой она обернулась и вспомнила, что…
Там же была киселеобразная сущность. В голове слегка прояснилось. Так, уже хорошо. Разбираться с рогатым киселём будет легче.
А где он? Неужели благоразумно свалил, пока она разбиралась с желтопузым идиотом? Видимо, страх оказаться там, где не выживает ничто живое, потряс его до самых чего, мозгов? Есть ли они у таких тугодумов, сомневаюсь. Ну, свалил и славно, не надо напрягаться. Слава Богу! Боль в голове почти ушла.
Поблагодарив помощников и послав им «любовь», Ламья «оглядела» себя. Да, надо восстанавливать поля и защиты, продавленные и продырявленные в нескольких местах. Что-то в последнее время её стали чаще пробивать, нехорошо, где-то слабина, надо усиливаться. Не дают расслабиться, тренажёры тупоголовые!..
Потому что искусство поэзии требует слов,
я - один из глухих, облысевших, угрюмых послов
второсортной державы, связавшейся с этой,-
не желая насиловать собственный мозг,
сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
за вечерней газетой.
Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
в этих грустных краях, чей эпиграф - победа зеркал,
при содействии луж порождает эффект изобилья.
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,-
это чувство забыл я.
В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны,
стены тюрем, пальто, туалеты невест - белизны
новогодней, напитки, секундные стрелки.
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей -
деревянные грелки.
Этот край недвижим. Представляя объем валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетеные держатся здесь
на болтах и на гайках.
Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут -
тут конец перспективы.
То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу -
да чешу котофея...
То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,
то ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,
паровоз с кораблем - все равно не сгоришь от стыда:
как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
колесо паровоза.
Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"?
Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда,
обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
продырявленным вправе.
Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те
времена, неспособные в общей своей слепоте
отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,
чтоб спросить с тебя, Рюрик.
Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока,
но плевком по стене. И не князя будить - динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
да зеленого лавра.
Декабрь 1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
