Докушав утреннего лангуста, Единственномудрый правитель великой страны Кензо подозвал визиря Герасима, чтобы заняться государственными делами. Дел со вчерашнего дня накопилось много, потому что накануне его величество изволил посетить сауну, боулинг, а также потусить (инкогнито!) в ночном клубе под интригующим названием "Бабочка Мертвая голова". Потом была ночь с кальяном и метеоритным дождем из разного рода ведьм и мелких млекопитающих, но Император был человеком закаленным еще со времен разгульного тинейджерства, поэтому к описываемому времени был уже бодр душой и телом.
Герасим притащил амбарную книгу, которую гордо называл заграничным словом "органайзер", и раскрыл на заложенной красной ленточкой странице. Ленточек в органайзере было много: белая указывала на международные события, зеленая помечала дела, связанные с экономикой, сиреневая - с религией, черная раскрывала список приговоренных к смертной казни, ну, а красная - это самые неотложные дела.
- Ну, что там у нас на первое? - спросил Император, поигрывая широким пеликаньем перышком, из левого крыла, поскольку был правшой.
- Извольте послушать отчет министра тяжелой промышленности...
- К черту министра промышленности! - рявкнул вдруг Единственномудрый. - Ты скажи мне лучше, кто так перья очиняет! Это же кошмар на улице Вязов, а не перо для моей царственной подписи! Живо ко мне очинщика!
- Сию секунду, - бормотнул Герасим и приоткрыл занавес, отделявший балкон от внутренних покоев. - Эй, Андроника сюда!
Но его величество уже разошлось. Оно пошвыряло на пол все перья, разорвало надвое блестящую папочку для документов со всеми имевшимися в ней договорами и завершило свою вспышку тем, что водрузило на голову визиря чернильницу, причем, естественно, горлышком вниз. Теперь, глядя, как черные потоки заливают уши и виски главы его администрации, оно успокоилось, бухнулось обратно в кресло и весело вскричало:
- Андроника на виселицу, а мы давай работать!
Герасим сделал запись на странице, заложенной черной ленточкой, и вернулся к теме.
- Так вот, министр тяжелой промышленности...
- Слушай, а может, мне жениться? - перебил его Император.
- Но, ваше величество, вы ведь уже..., - слегка опешил Герасим. - Полгода назад. Мадам на сносях.
- Да, действительно, поторопился. А если повторить?
- Что - повторить? - не понял Герасим.
- Ну, что повторить - жениться второй раз. Тогда весело было, и посуды перебили, и карет! А помнишь, яхту подожгли, думали, министра сельского образования, а оказалось, это и не яхта вовсе, а наш лучший броненосец! А с него огонь на весь флот перекинулся, ух, и полыхало, заглядение. Помнишь, у посла Нидирляндии лицо было, как у шахтера, все в копоти! Глаза вылупил, идиот, и заикался про что-то! Помнишь?
- Ну да, где им, дуракам, понять имперские традиции флот сжигать по праздникам, - проворчал Герасим. - Министр военной промышленности до сих пор новые корабли построить не может, а все потому, что министр тяжелой промышленности...
- Если ты еще хоть слово скажешь о министре тяжелой промышленности, я подумаю о твоем служебном соответствии! Жениться буду!
- Ваше величество, у нас двоеженство не в чести. Сами Семейный кодекс подписывали. Опять же, церковники вас не поймут. Обидятся и перестанут погоду заклинать. А это, сами понимаете, голод, смута и революции. Оно вам надо?
- Какой, говоришь, кодекс? Дай сюда, перепишу!
- Ваше величество, кодекс вы, конечно, переписать можете, но, скажу вам по секрету, супруга ваша третьего дня у заморских купцов сковородок прикупила. Новое слово в иностранной науке. Сверху что-то такое черное, тефаль называется, а внутри чугун. Высшей марки. Так вот, чугуном этим она на вашем царственном лбу вмятину оставит, если вы только заикнетесь при ней о второй жене.
Последний довод подействовал на Единственномудрого, и он покорно сказал:
- Ладно, что там с тяжелой промышленностью?
Герасим откашлялся и торжественно начал:
- Министр тяжелой промышленности сообщает, что у него проблемы. Работать никто не хочет.
- Как это не хочет? А что же они едят, если никто не работает?
- Едят они, ваше величество, в ресторанах быстрого питания.
- Ну, а платят чем? Где деньги берут?
- А вот это, ваше величество, загадка. Ребус, так сказать.
Император сдвинул с темечка тяжелую корону и звучно поскреб лысину.
- А трудовые мигранты из Нидирландии?
- Мигрантов просто так не дают. Только в обмен на пшеницу.
- Так за чем же дело стало? Пшеницы нет? У крестьян нет пшеницы? Так устройте им продразвестку!
- Пшеница есть. Не на чем ее отвезти.
- Это еще почему? А виновные наказаны?
- Изволите видеть, - терпеливо объяснил Герасим, крутнув глобус зеленой планеты Задрапульки, украшавший перила балкона. - Между империей Кензо и Нидирландией имеется море. Так вот, перевезти по нему пшеницу можно только на большегрузных каравеллах.
- Та-ак! - начал кипятиться Единственномудрый. - Некому пшеницу в трюмы закидать? Да я этими лентяями Гранд-каньон реки Оборзульки закидаю!
- Ваше величество, послушайте! Когда броненосцы горели, там и торговый флот был. Его просто не видно было из дворца. Броненосцы загораживали, они ж ведь большие. Были.
- Ладно, уговорил. Но! - Император развернулся к визирю и покачал перед его носом жирным пальцем. - Тебе по должности думать положено, вот и думай!
- Я, э-э-э... уже подумал. Нам нужно экспортировать баранов. До береговой линии самоходом, а после - самоплывом.
- Каких еще баранов?
- Ваше величество, это гордость нашей селекционной работы! Бараны уникальной породы кензоанский шашлычно-мохеровый курдючный архаромеринос! Бегают, прыгают, плавают, лазают по горам, маскируются под камни, едят все, что попадется, и плодятся как кролики! Были бы разумными, из них делали бы полевых разведчиков. Нидирландия платит за них золотом. Но...
- Какое еще но?
- Но министр барановодства...
В этот момент небо над дворцом раскололось надвое. Из белой-белой, ослепительно белой трещины полыхнуло пламенем, и гигантский болид, оставляя в небе рыхлый инверсионный след, как от невиданных на Задрапульке самолетов, решительно прочертил собой группу испуганных облаков и с оглушительным воем рухнул где-то за городом. Во дворце началась паника, закричала, забегала челядь, заплакали дети. Вопли раздались и из города. Далеко на окраине забили в набат.
Император неприлично выругался и в задумчивости уставился на пыльный гриб, который быстро рос на горизонте.
- Герасим, пошли пару бара... людей на разведку.
- Слушаюсь, ваше величество.
Единственномудрый еще раз почесал остатки волос на голове.
- На сей раз вряд ли они обнаружат милого зверька с силовой защитой...
Уже довольно лучший путь не зная,
Страстьми имея ослепленны очи,
Род человеческ из краю до края
Заблуждал жизни в мрак безлунной ночи,
И в бездны страшны несмелые ноги
Многих ступили — спаслися немноги,
Коим, простерши счастье сильну руку
И не хотящих от стези опасной
Отторгнув, должну отдалило муку;
Hо стопы оных не смысл правя ясной —
Его же помочь одна лишь надежна, —
И тем бы гибель была неизбежна,
Но, падеж рода нашего конечный
Предупреждая новым действом власти,
Произвел Мудрость царь мира предвечный,
И послал тую к людям, да, их страсти
Обуздав, нравов суровость исправит
И на путь правый их ноги наставит.
О, коль всесильна отца дщерь приятна!
В лице умильном красота блистает;
Речь, хотя тиха, честным ушам внятна,
Сердца и нудит и увеселяет;
Ни гневу знает, ни страху причину,
Ищет и любит истину едину,
Толпу злонравий влеча за собою,
Зрак твой не сильна снесть, ложь убегает,
И добродетель твоею рукою
Славны победы в мал час получает;
Тако внезапным лучом, когда всходит,
Солнце и гонит мрак и свет наводит.
К востоку крайны пространны народы,
Ближны некреям, ближны оксидракам,
Кои пьют Ганга и Инда рек воды,
Твоим те первы освещенны зраком,
С слонов нисшедше, счастливы приемлют
Тебя и сладость гласа твого внемлют.
Черных потом же ефиоп пределы,
И плодоносный Нил что наводняет,
Царство, богатством славно, славно делы,
Пользу законов твоих ощущает,
И людей разум грубый уж не блудит
В грязи, но к небу смелый лет свой нудит.
Познал свою тьму и твою вдруг славу
Вавилон, видев тя, широкостенный;
И кои всяку презрели державу,
Твоей склонили выю, усмиренны,
Дикие скифы и фраки суровы,
Дав твоей власти в себе знаки новы.
Трудах по долгих стопы утвердила,
Седмью введена друзьями твоими
В греках счастливых, и вдруг взросла сила,
Взросло их имя. Наставленный ими
Народ, владетель мира, дал суд труден:
Тобой иль действом рук был больше чуден.
Едва их праздность, невежства мати
И злочинств всяких, от тя отлучила,
Власть уж их тверда не могла стояти,
Презренна варвар от севера сила
Западный прежде, потом же востока
Престол низвергла в мгновение ока.
Была та гибель нашего причина
Счастья; десница врачей щедра дала
Покров, под коим бежаща богина
Нашла отраду и уж воссияла
Европе целой луч нового света;
Врачей не умрет имя в вечны лета.
Мудрость обильна, свиту многолюдну
Уж безопасна из царства в другое
Водя с собою, видели мы чудну
Премену: немо суеверство злое
Пало, и знаем служить царю славы
Сердцем смиренным и чистыми нравы.
На судах правда прогнала наветы
Ябеды черной; в войну идем стройны;
Храбростью ищем, искусством, советы
Венцы с Победы рук принять достойны;
Медные всходят в руках наших стены,
И огнь различны чувствует премены.
Зевсовы наших не чуднее руки;
Пылаем с громом молния жестока,
Трясем, рвем землю, и бурю и звуки
Страшны наводим в мгновение ока.
Ветры, пространных морь воды ужасны
Правим и топчем, дерзки, безопасны.
Бездны ужасны вод преплыв, доходим
Мир, отделенный от век бесконечных.
В воздух, в светила, на край неба всходим,
И путь и силу числим скоротечных
Телес, луч солнца делим в цветны части;
Чувствует тварь вся силу нашей власти.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
