В кулаке сигаретную пачку – в комок. С зажигалкой вместе
Поворотом мигаешь – куда же ты прешься, скотина,
На спидометре – 100
а должно было быть и все 200
заглотнул кислорода
бензина
травы
никотина…
Телефонная трель.
Ну а может меня нету дома?...
Или просто – я умер, абонент отключен и не дышит
Черно – белая цель
На мишени до боли знакомой
Я сейчас
Я уже
Да стреляю я,
Тише, мля
Тише…
А потом – засыпать
Да не фейсом в снотворную стенку
Просто спинку откинув
И лучше – на правом сиденье
Чтобы встречная фура будила своей галогенкой
А водила курил, над баранкой склонясь мертвой тенью…
Я бы кровь перелил напрямую связав наши вены
По артериям яд – на двоих, чтобы долго и больно
Я на связи,
Я здесь
Я молчу.
Черно – белые стены
И мишени на них.
Кулаками в мишени – довольно…
…пьяным мачо очнулся в борделе напротив…Противно,
Сигарету нашел, подкурил ее с фильтра – и ладно
Хватит время рубить на узоры, да столь примитивно
Дверь ногою открыл, а на улице ветер…Досадно…
Дни считаю.
Уже.
Неспроста это…
Что здесь добавить
Будет день, будет ночь
Все проходит, зачем загружаться?...
Порулить еще сутки, а там можно будет оставить
Ключ в замке, подключиться
Войти, написать, подождать
И остаться…
Здесь жил Швейгольц, зарезавший свою
любовницу – из чистой показухи.
Он произнес: «Теперь она в Раю».
Тогда о нем курсировали слухи,
что сам он находился на краю
безумия. Вранье! Я восстаю.
Он был позер и даже для старухи -
мамаши – я был вхож в его семью -
не делал исключения.
Она
скитается теперь по адвокатам,
в худом пальто, в платке из полотна.
А те за дверью проклинают матом
ее акцент и что она бедна.
Несчастная, она его одна
на свете не считает виноватым.
Она бредет к троллейбусу. Со дна
сознания всплывает мальчик, ласки
стыдившийся, любивший молоко,
болевший, перечитывавший сказки...
И все, помимо этого, мелко!
Сойти б сейчас... Но ехать далеко.
Троллейбус полн. Смеющиеся маски.
Грузин кричит над ухом «Сулико».
И только смерть одна ее спасет
от горя, нищеты и остального.
Настанет май, май тыща девятьсот
сего от Р. Х., шестьдесят седьмого.
Фигура в белом «рак» произнесет.
Она ее за ангела, с высот
сошедшего, сочтет или земного.
И отлетит от пересохших сот
пчела, ее столь жалившая.
Дни
пойдут, как бы не ведая о раке.
Взирая на больничные огни,
мы как-то и не думаем о мраке.
Естественная смерть ее сродни
окажется насильственной: они -
дни – движутся. И сын ее в бараке
считает их, Господь его храни.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.