Но какая гадость чиновничий язык! Исходя из того положения... с одной стороны... с другой же стороны — и все это без всякой надобности. «Тем не менее» и «по мере того» чиновники сочинили
А помнишь то платье? Бежевое, трикотажное. Оно с таким соблазном льнуло к твоему телу, выделяя все его достоинства. Нет? Я помню. Я купил его за триста бельгийских франков. Нет, я не скряга, но запомнил эту сумму. Не потому что мне пришлось наворовать для этого гору шмоток и продать их. Не потому что еду тоже приходилось частенько воровать. Потому, что это платье для меня было последней надеждой. Надеждой на твое понимание. Понимание твоей значимости для меня в этом мире. И, кто его знает. Может... Нет - ответных чувств я не ждал. Их не было. Ты надевала его на прогулку, тщательно советуясь какие аксессуары больше к нему подойдут. Я терпеливо перебирал возможные варианты. И невозможные. Я хотел чтобы ты была красива, даже осознавая, что ты его надеваешь для Него.
Он. Что Он ценил в тебе? Что именно его в тебе заинтересовало!? Твоя изумительная фигура? Идеальные, ровные ноги? Мягкий бархатный голос? Утонченные, музыкальные пальцы рук? Твои серые бездонные глаза? О, да! Они умели быть такими. А может? Я это почувствовал - ты полюбила. Наверное в первый раз в своей жизни. По-настоящему.
Я разрывался на части от ревности.
А Он? Он нежился в теплоте твоих чувств. И - Любил! Я понял, что... Да что там говорить. Все слова - пустые наборы звуков.
Но, это платье, в лучах заходящего солнца, превращающее тебя в сказочную, нагую сирену, снова стоит перед глазами. И надежда. Надежда на то что все еще будет. У тебя. Вернись же!
Он ждет.
За окошком свету мало,
белый снег валит-валит.
Возле Курского вокзала
домик маленький стоит.
За окошком свету нету.
Из-за шторок не идет.
Там печатают поэта —
шесть копеек разворот.
Сторож спит, культурно пьяный,
бригадир не настучит;
на машине иностранной
аккуратно счетчик сбит.
Без напряга, без подлянки
дело верное идет
на Ордынке, на Полянке,
возле Яузских ворот...
Эту книжку в ползарплаты
и нестрашную на вид
в коридорах Госиздата
вам никто не подарит.
Эта книжка ночью поздней,
как сказал один пиит,
под подушкой дышит грозно,
как крамольный динамит.
И за то, что много света
в этой книжке между строк,
два молоденьких поэта
получают первый срок.
Первый срок всегда короткий,
а добавочный — длинней,
там, где рыбой кормят четко,
но без вилок и ножей.
И пока их, как на мине,
далеко заволокло,
пританцовывать вело,
что-то сдвинулось над ними,
в небесах произошло.
За окошком света нету.
Прорубив его в стене,
запрещенного поэта
напечатали в стране.
Против лома нет приема,
и крамольный динамит
без особенного грома
прямо в камере стоит.
Два подельника ужасных,
два бандита — Бог ты мой! —
недолеченных, мосластых
по Шоссе Энтузиастов
возвращаются домой.
И кому все это надо,
и зачем весь этот бред,
не ответит ни Лубянка,
ни Ордынка, ни Полянка,
ни подземный Ленсовет,
как сказал другой поэт.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
