"Кто-то умер", - подумала девочка, потому что ее
недавно умершая старая бабушка, которая одна во всем
мире любила ее, не раз говорила ей: "Когда падает
звездочка, чья-то душа отлетает к богу"
Г. Х. Андерсен. Девочка со спичками
Прядется нить с кудели серой
сказок старых,
закручивая жизнь веретеном.
На подоконнике поник
свечи огарок ,
короткий век испепелив огнем.
Я в полудреме
или в полуяви бледной
брожу, не понимая где. Зачем-
то мЕчу мелом первый день
и день последний,
хотя не помню их. И ложь свечей
не только ослепляет мне
глаза упрямо,
но, как в кино, рисует тихий страх
фрагментами картинок
и рассказов странных:
там умирают дети на руках
у Бога, улыбаясь
и назад откинув
головки русые с кудряшками волос.
И прячут в стекленеющих глазах
единый
«Где я?» ошеломляющий вопрос...
***
Мне эта сказка билась
в сердце молотками,
звала в дорогу, размотав клубок
пушистой пряжи зимней,
серебристо-талой,
чтоб я за ниткою успела в срок.
С безумием в душе
бежала я упрямо
к той старой серо-каменной стене,
где ночью девочка
с замерзшими руками
мечтала видеть бабушку во сне,
в надежде зажигая спичку
вслед за спичкой,
наивно веря лживым огонькам.
Она сидела долго
в мире безразличном,
и падала звезда к её ногам...
Но я успела!
И, поймав звезду в ладони,
забросила на небо: там ей быть!
И пледом девочку
укутала тихонько,
шепнув на ушко: «Будешь, детка, жить!»
Открылись глазки,
девочка вздохнула: «Где я?
На небе?» «Нет, сегодня и сейчас
ты дома!»
...А под кленом, на аллее,
стоял и улыбался старый Ганс...
Кухарка жирная у скаред
На сковородке мясо жарит,
И приправляет чесноком,
Шафраном, уксусом и перцем,
И побирушку за окном
Костит и проклинает с сердцем.
А я бы тоже съел кусок,
Погрыз бараний позвонок
И, как хозяин, кружку пива
Хватил и завалился спать:
Кляните, мол, судите криво,
Голодных сытым не понять.
У, как я голодал мальчишкой!
Тетрадь стихов таскал под мышкой,
Баранку на два дня делил:
Положишь на зубок ошибкой...
И стал жильем певучих сил,
Какой-то невесомой скрипкой.
Сквозил я, как рыбачья сеть,
И над землею мог висеть.
Осенний дождь, двойник мой серый,
Долдонил в уши свой рассказ,
В облаву милиционеры
Ходили сквозь меня не раз.
А фонари в цветных размывах
В тех переулках шелудивых,
Где летом шагу не ступить,
Чтобы влюбленных в подворотне
Не всполошить? Я, может быть,
Воров московских был бесплотней,
Я в спальни тенью проникал,
Летал, как пух из одеял,
И молодости клясть не буду
За росчерк звезд над головой,
За глупое пристрастье к чуду
И за карман дырявый свой.
1957
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
