У любого батяра свое разуменье ада:
Кто боится огня, кто до жути страшится льда.
А, к примеру, утёнок случился настолько гадок,
Что ему преисподней служила сама вода.
Даже мама – и та отказалась кормить сколота,
Не уверенной будучи, кто он и от кого…
Хотя помнила, впрочем, как тот белоснежный кто-то,
Поглядев на неё, доставал своё естество.
Даже самбо – не так уж и плохо, меланджен даже,
Для межрасовых браков, по сути, предела нет,
Но вот утка и лебедь, простите, куда уж гаже,
Дай-то Бог не увидеть такое в кошмарном сне.
И утёнок ползёт, кувыркается, кушать просит,
Но что куры, что гуси – все матом его честят,
Мол, проваливай, мерзость, жратва по тебе – отбросы,
А нормальная пища – для правильных, мля, утят.
Но он выживет, так как уроды всегда живучи,
И не селезень вроде, и с лебедем – не ахти,
Накачает на мусоре мышцы, куда уж круче –
Оснастится бантлайном и сразу вернётся мстить.
Безусловно, с курятника страшный начнёт он танец,
Разметает по стенам ошмётки гусей и кур,
А для уток уже подготовлен комплект утятниц,
И под ними – огонь, возникающий по свистку.
И останется мама, и будет просить пощады,
Ты же сын мой любимый, прости меня, наконец…
Но сожмёт её горло бесстрастно чумное чадо,
А затем прохрипит через силу: «Кто мой отец?»
Да ты знаешь и сам, что тебе этот жалкий лепет,
Ты же видел, как белый король улетал на юг.
Соответственно, ты понимаешь, твой папа – лебедь,
А тебе при сражении с лебедем – всё, каюк.
То ли дело стрелять от бедра в беззащитных уток,
То ли дело кромсать на ошмётки тупых гусей,
А вот лебедь во гневе, дружок мой, настолько жуток,
Что на птичьем дворе от него убегают все.
И, помимо того, он давно улетел куда-то,
Уже много недель ничего не слыхать о нём.
Перестань, утконосый, не строй из себя солдата,
Ты обычный гибрид, возвращайся в свой водоём.
И ломает уродец оружие о колено,
Отпускает мамашу и тихо уходит прочь.
Просто дура, не знавшая расовой гигиены:
Разве можно, её размочалив, беде помочь?..
Суть не в том, что восстал наш герой – и восстал кроваво,
Суть не в том, что окрасилась красным одна река.
Просто если ты, друг мой, имеешь на что-то право,
Не стесняйся за ним возвратиться с ружьём в руках.
Картина мира, милая уму: писатель сочиняет про Муму; шоферы колесят по всей земле со Сталиным на лобовом стекле; любимец телевиденья чабан кастрирует козла во весь экран; агукая, играючи, шутя, мать пестует щекастое дитя. Сдается мне, согражданам не лень усердствовать. В трудах проходит день, а к полночи созреет в аккурат мажорный гимн, как некий виноград.
Бог в помощь всем. Но мой физкультпривет писателю. Писатель (он поэт), несносных наблюдений виртуоз, сквозь окна видит бледный лес берез, вникая в смысл житейских передряг, причуд, коллизий. Вроде бы пустяк по имени хандра, и во врачах нет надобности, но и в мелочах видна утечка жизни. Невзначай он адрес свой забудет или чай на рукопись прольет, то вообще купает галстук бархатный в борще. Смех да и только. Выпал первый снег. На улице какой-то человек, срывая голос, битых два часа отчитывал нашкодившего пса.
Писатель принимается писать. Давно ль он умудрился променять объем на вакуум, проточный звук на паузу? Жизнь валится из рук безделкою, безделицею в щель, внезапно перейдя в разряд вещей еще душемутительных, уже музейных, как-то: баночка драже с истекшим сроком годности, альбом колониальных марок в голубом налете пыли, шелковый шнурок...
В романе Достоевского "Игрок" описан странный случай. Гувернер влюбился не на шутку, но позор безденежья преследует его. Добро бы лишь его, но существо небесное, предмет любви - и та наделала долгов. О, нищета! Спасая положенье, наш герой сперва, как Германн, вчуже за игрой в рулетку наблюдал, но вот и он выигрывает сдуру миллион. Итак, женитьба? - Дудки! Грозный пыл объемлет бедолагу. Он забыл про барышню, ему предрешено в испарине толкаться в казино. Лишения, долги, потом тюрьма. "Ужели я тогда сошел с ума?" - себя и опечаленных друзей резонно вопрошает Алексей Иванович. А на кого пенять?
Давно ль мы умудрились променять простосердечье, женскую любовь на эти пять похабных рифм: свекровь, кровь, бровь, морковь и вновь! И вновь поэт включает за полночь настольный свет, по комнате описывает круг. Тошнехонько и нужен верный друг. Таким была бы проза. Дай-то Бог. На весь поселок брешет кабыздох. Поэт глядит в холодное окно. Гармония, как это ни смешно, вот цель его, точнее, идеал. Что выиграл он, что он проиграл? Но это разве в картах и лото есть выигрыш и проигрыш. Ни то изящные материи, ни се. Скорее розыгрыш. И это все? Еще не все. Ценить свою беду, найти вверху любимую звезду, испарину труда стереть со лба и сообщить кому-то: "Не судьба".
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
