ночь сидит державной птицей
крылья спрятав в рукава
в окна мертвые глядится
как афинская сова
человек себя приводит
к знаменателю лица
мысли бродят по природе
без начала без конца
в дали долы и дубы
человек кричит увы
и себя в них не находит
только каменные бабы
мутными очами водят
только если да кабы
кони скорбно говорят
в голове понур твой сад
в голове твой сад уж сед
полощись в плену Плеяд
жизнь права как распредвал
трутся смыслов кулачки
сжав до боли кулачки
гостем входишь в тронный зал
усадив себя на стул
смотришь слева
смотришь справа
вверх Вергилий вниз Катулл
и хиджаб с себя стянув
обратив лицо в струну
захлебнешься и тону
бьешься головой в волну
над волной луна как буй
шепчет сладкое раздуй
шепчет горько не замай
и печется над тобой
на постели синий сидя
руки к лампе простерев
мыслишь свет нисходит в хлев
на фарси или на идиш
сны как пресные галеты
рассыпаются крошась
птиц державных устрашась
забиваются в газеты
и сидят там до утра
книжный червь в макулатуре
Здесь когда-то ты жила, старшеклассницей была,
А сравнительно недавно своевольно умерла.
Как, наверное, должна скверно тикать тишина,
Если женщине-красавице жизнь стала не мила.
Уроженец здешних мест, средних лет, таков, как есть,
Ради холода спинного навещаю твой подъезд.
Что ли роз на все возьму, на кладбище отвезу,
Уроню, как это водится, нетрезвую слезу...
Я ль не лез в окно к тебе из ревности, по злобе
По гремучей водосточной к небу задранной трубе?
Хорошо быть молодым, молодым и пьяным в дым —
Четверть века, четверть века зряшным подвигам моим!
Голосом, разрезом глаз с толку сбит в толпе не раз,
Я всегда обознавался, не ошибся лишь сейчас,
Не ослышался — мертва. Пошла кругом голова.
Не любила меня отроду, но ты была жива.
Кто б на ножки поднялся, в дно головкой уперся,
Поднатужился, чтоб разом смерть была, да вышла вся!
Воскресать так воскресать! Встали в рост отец и мать.
Друг Сопровский оживает, подбивает выпивать.
Мы «андроповки» берем, что-то первая колом —
Комом в горле, слуцким слогом да частушечным стихом.
Так от радости пьяны, гибелью опалены,
В черно-белой кинохронике вертаются с войны.
Нарастает стук колес, и душа идет вразнос.
На вокзале марш играют — слепнет музыка от слез.
Вот и ты — одна из них. Мельком видишь нас двоих,
Кратко на фиг посылаешь обожателей своих.
Вижу я сквозь толчею тебя прежнюю, ничью,
Уходящую безмолвно прямо в молодость твою.
Ну, иди себе, иди. Все плохое позади.
И отныне, надо думать, хорошее впереди.
Как в былые времена, встань у школьного окна.
Имя, девичью фамилию выговорит тишина.
1997
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
