...Я снова дышу, как рожденные женщиной,
Зеркало бьет ключом;
Там кто-то, застрявший из прошлого дэйджина,
Целится в мой зрачок.
Забытый рефлекс, глубина, я без маски и —
Лето, Анапа, бриз! —
Размазав движенье мазками-отмазками,
Переступил карниз.
Но он, киловольтами меря отчаяние,
Знает мои ходы,
И мне, не дослушав итога молчания,
Взором попал под дых.
И вновь разгибаюсь, спокойный и бешеный, —
Здравствуй. Люблю. Умри...
И чую затылком, как криками «режь его!»
Давятся фонари.
И комкаю в крошево окна и комнату,
В липкий, как губы, скотч;
И снова дышу, как рожденный и проклятый
Женщиной.
Ну точь-в-точь...
Осень, осень, все любят осень.
Краски красивые: жёлтые, красные,
подумал еще о зелёных — просто участок лета.
Подошёл, это ёлки. И рядом другие стоят,
с жёлтой хвоей, а на зелёных совсем свежая.
И грибы попались, поганки, но все равно, сырое.
Вообще у нас этот парк большой, хорошо.
Лодку дают напрокат. Пустая станция.
Осень, осень, все её любят.
Скоро сильный ветер подует и всё снесёт.
Чтобы мы осень увидели, нужно при свете.
В отличие от весны. Весну ночью по воздуху,
или зиму по снегу, как он скрипит и искры,
а осень только при свете.
Жёлтое, жёлтое, и вдруг красное в середине.
А жёлтые попадаются листья такого чистого тона,
просто секрет желтизны. Вот запах у осени:
когда их вечером жгут.
Цвет ещё можно воспроизвести, но даль,
на каком расстоянии один от другого —
Поэты, стараются про неё. Схемы сухие.
Листья тоже сухие, но — (шепотом скажем: тоже сухие;
так что-то есть). Конечно, сильнее всего, когда сухо.
Сухо и солнечно. Хотя, когда сыро, тоже.
Это как раз было сыро — ряды, и поганку растёр.
Какие были ряды! глубокие, ровные.
Ёлки давали им глубину.
Всё, ветер сильно дует — у-у,
плохо на улице, завтра проснёмся,
листья валяются во дворе, запачкались, бурые.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
