Дом молчит. Под вечер тишина
по углам рассаживает тени –
поиграть в молчанку. Из окна,
каплей угасающих мгновений,
смотрит хмурый март. А за стеной,
то сжимая длань, то разжимая,
с музыкой, с любовью, со стряпнёй,
шёпотом стекает жизнь чужая
из подъезда грязного и – в ночь,
в лужи не Прощеных Воскресений
слушать ветер…
Эх, прогнать бы прочь
надоедливый сезон весенний,
окунуться в лето с головой,
в тополиный пух с настоем мяты,
где под необъятной синевой
мы лежим в траве, никем не кляты.
Но пока никчёмная весна
не допьёт унылую сливянку,
буду ждать.
…И будет тишина
день за днём играть в свою молчанку…
Хотелось бы поесть борща
и что-то сделать сообща:
пойти на улицу с плакатом,
напиться, подписать протест,
уехать прочь из этих мест
и дверью хлопнуть. Да куда там.
Не то что держат взаперти,
а просто некуда идти:
в кино ремонт, а в бане были.
На перекресток – обонять
бензин, болтаться, обгонять
толпу, себя, автомобили.
Фонарь трясется на столбе,
двоит, троит друзей в толпе:
тот – лирик в форме заявлений,
тот – мастер петь обиняком,
а тот – гуляет бедняком,
подъяв кулак, что твой Евгений.
Родимых улиц шумный крест
венчают храмы этих мест.
Два – в память воинских событий.
Что моряков, что пушкарей,
чугунных пушек, якорей,
мечей, цепей, кровопролитий!
А третий, главный, храм, увы,
златой лишился головы,
зато одет в гранитный китель.
Там в окнах никогда не спят,
и тех, кто нынче там распят,
не посещает небожитель.
"Голым-гола ночная мгла".
Толпа к собору притекла,
и ночь, с востока начиная,
задергала колокола,
и от своих свечей зажгла
сердца мистерия ночная.
Дохлебан борщ, а каша не
доедена, но уж кашне
мать поправляет на подростке.
Свистит мильтон. Звонит звонарь.
Но главное – шумит словарь,
словарь шумит на перекрестке.
душа крест человек чело
век вещь пространство ничего
сад воздух время море рыба
чернила пыль пол потолок
бумага мышь мысль мотылек
снег мрамор дерево спасибо
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
