И синий древний дом внутри зелёного двора.
И каждый вечер надо всем сияет белая искра,
Но выжигается, алея. Под цокот ямба и хорея
Любуюсь ей.
Огней дыра,
Где свет разбился семенами, и даль усыпал водопад.
Где тоже рай: ночной июльский сад
Из стёкол и витрин, где груши золотые,
Где яблоки все медным светом налитые.
И пахары, как белые шары
Пушистых молний, кое-где видны.
И даже тополь, жидкий тополь, так полон синей седины,
Что, кажется, взлетит, чуть хлопни, всем островом накрыв огни.
И станет лапой двор зелёный, где громкий дождь нацедит рек.
А на губах другой, солёный, который падает из век.
Голое тело, бесполое, полое, грязное
В мусорный ящик не влезло — и брошено около.
Это соседи, отъезд своей дочери празднуя,
Выперли с площади куклу по кличке Чукоккала.
Имя собачье её раздражало хозяина.
Ладно бы Катенька, Машенька, Лизонька, Наденька...
Нет ведь, Чукоккалой, словно какого татарина,
Дочка звала её с самого детского садика.
Выросла дочка. У мужа теперь в Лианозове.
Взять позабыла подругу счастливого времени
В дом, где супруг её прежде играл паровозами
И представлялся вождём могиканского племени.
Голая кукла Чукоккала мёрзнет на лестнице.
Завтра исчезнет под влажной рукою уборщицы.
Если старуха с шестого — так та перекрестится.
А молодая с девятого — и не поморщится.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
