От нагретого воздуха дрожь облаков предрассветных, отражает кипение вспыхнувших маков в пустыне, пока…
И до самого до горизонта горит и тумана стена, и не видно взошедшего солнца, и, вот же…
Из тебя уже рвётся печаль неземная и хочется вырваться из…
Вот ведь, только в безбрежье огня предвесенней пустыни так хочется вырваться из неизменного круга планетного, к звёздам невидимым, дальше и дальше, туда…
Где ни времени, ни придавившего к корке планетной, с рождения, веса, ни забот о насущном, ни боли, и не…
Ни стыда…
Тут и солнышко…
Вот, и закончилось чудо, и ты понимаешь, что ты…
Ты всего–то душа…
Ты всего-то душа, заточённая в шкуре примата-мутанта, ненадолго расцветшая силами необоримой природы и застывшая чудом пустынным…
Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне —
затейливым и тихим карнавалом.
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженьи голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Училки. Подхалимы. Подлецы.
Два прапорщика из военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что мой дом оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.
Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом,
закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
