* * *
Мой лучший друг, как если бы ты был,
Ты дорог мне, как бог, как наважденье,
Пишу тебе из наших Фермопил,
Где, что ни день, за жизнь идёт сраженье.
У нас теперь, в Мурляндии, весна,
Народец вял и бледен, все, кто выжил,
И только ветром полнится казна,
А, кто умней, становится на лыжи.
* * *
Наш царский двор походит на дурдом,
Где о себе не помнят: где ты? кто ты?
Мы разучились жить своим трудом,
И даже зэки в тюрьмах – без работы.
В сетях уклада, сколько не борись,
Проблемы липнут кстати и некстати,
Во столько раз подорожала жизнь,
Что ничего не стоит, в результате.
* * *
Хоть мышеловки вновь дают кредит,
В бесплатный сыр поколебалась вера,
Исчез, как данность, мот и сибарит,
Ни пиршеств больше нет, ни адюльтера.
Весна сечёт то снегом, то дождём,
Нам всё равно, как жить, под тем и этим,
Глобальный апатический синдром,
И если и умрём, то не заметим.
ПИСЬМО ВТОРОЕ
* * *
Мой лучший друг, пускай ты только миф,
Но все другие мне настолько чужды,
Что содрогаюсь я, узрев иных,
И нет честней и крепче нашей дружбы.
Что не писал? Жара не для стихов.
То кур завёл, изведав культ омлета,
То в гидропарк, понюхать шашлыков,
И гидра парка съела это лето.
* * *
Теперь вот осень. Кур пустил под нож.
Случилась драма, что дождя не реже,
Как добрый вождь я был в курятник вхож,
Но кто в вождей поверил, тех и режем.
Мурляндия готовится к зиме.
Так к войнам не готовятся народы.
Тарифы вздёрнут – в сотый раз, заметь –
Высокоаморальные уроды.
* * *
И нищий люд, без ссуды на тепло,
О светлом завтра искренне менжуясь,
В стране, где даже выжить западло,
Вернётся в век времянок и буржуек.
Не испугать мурляндцев и тюрьмой,
Неясно, где теперь без денег лучше,
Здесь, со страной ведя неравный бой,
А, может, там, на зоне, за колючкой.
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ
* * *
Небо хмурится. Наверно, грянет буря.
А не буря, так зарядит дождь осенний.
Будет повод, вместе с небом брови хмуря,
У камина выпить рюмку во спасенье.
Проходимцем год прошёл. Хотя об этом
Мне писать тебе – ни радости, ни горя.
Всё равно ты не торопишься с ответом,
Ведь тебя не существует априори.
* * *
Так что буду я, мой друг, предельно краток.
Сталось то, чего представить был не в силе.
Кратковременный мурляндский беспорядок
Повсеместно стал устойчив и стабилен.
Те, кто сверху, крепко держатся друг друга,
Перекрасив под себя всей власти звенья.
И всегдашняя мурляндская разруха
Преподносится теперь как достиженье.
* * *
Кто не с властью, разбегаются в кошмаре,
Против трона нынче нет легионеров.
Снова выборы в Мурляндии в разгаре,
И со всех столбов – глаза миллионеров
Хитро щурятся на нищих идиотов,
Продающих голоса при вялом теле.
Идиоты спорят до седьмого пота,
Будто выбор есть у них на самом деле…
Проснуться было так неинтересно,
настолько не хотелось просыпаться,
что я с постели встал,
не просыпаясь,
умылся и побрился,
выпил чаю,
не просыпаясь,
и ушел куда-то,
был там и там,
встречался с тем и с тем,
беседовал о том-то и о том-то,
кого-то посещал и навещал,
входил,
сидел,
здоровался,
прощался,
кого-то от чего-то защищал,
куда-то вновь и вновь перемещался,
усовещал кого-то
и прощал,
кого-то где-то чем-то угощал
и сам ответно кем-то угощался,
кому-то что-то твердо обещал,
к неизъяснимым тайнам приобщался
и, смутной жаждой действия томим,
знакомым и приятелям своим
какие-то оказывал услуги,
и даже одному из них помог
дверной отремонтировать замок
(приятель ждал приезда тещи с дачи)
ну, словом, я поступки совершал,
решал разнообразные задачи —
и в то же время двигался, как тень,
не просыпаясь,
между тем, как день
все время просыпался,
просыпался,
пересыпался,
сыпался
и тек
меж пальцев, как песок
в часах песочных,
покуда весь просыпался,
истек
по желобку меж конусов стеклянных,
и верхний конус надо мной был пуст,
и там уже поблескивали звезды,
и можно было вновь идти домой
и лечь в постель,
и лампу погасить,
и ждать,
покуда кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
Я был частицей этого песка,
участником его высоких взлетов,
его жестоких бурь,
его падений,
его неодолимого броска;
которым все мгновенно изменялось,
того неукротимого броска,
которым неуклонно измерялось
движенье дней,
столетий и секунд
в безмерной череде тысячелетий.
Я был частицей этого песка,
живущего в своих больших пустынях,
частицею огромных этих масс,
бегущих равномерными волнами.
Какие ветры отпевали нас!
Какие вьюги плакали над нами!
Какие вихри двигались вослед!
И я не знаю,
сколько тысяч лет
или веков
промчалось надо мною,
но длилась бесконечно жизнь моя,
и в ней была первичность бытия,
подвластного устойчивому ритму,
и в том была гармония своя
и ощущенье прочного покоя
в движенье от броска и до броска.
Я был частицей этого песка,
частицей бесконечного потока,
вершащего неутомимый бег
меж двух огромных конусов стеклянных,
и мне была по нраву жизнь песка,
несметного количества песчинок
с их общей и необщею судьбой,
их пиршества,
их праздники и будни,
их страсти,
их высокие порывы,
весь пафос их намерений благих.
К тому же,
среди множества других,
кружившихся со мной в моей пустыне,
была одна песчинка,
от которой
я был, как говорится, без ума,
о чем она не ведала сама,
хотя была и тьмой моей,
и светом
в моем окне.
Кто знает, до сих пор
любовь еще, быть может…
Но об этом
еще особый будет разговор.
Хочу опять туда, в года неведенья,
где так малы и так наивны сведенья
о небе, о земле…
Да, в тех годах
преобладает вера,
да, слепая,
но как приятно вспомнить, засыпая,
что держится земля на трех китах,
и просыпаясь —
да, на трех китах
надежно и устойчиво покоится,
и ни о чем не надо беспокоиться,
и мир — сама устойчивость,
сама
гармония,
а не бездонный хаос,
не эта убегающая тьма,
имеющая склонность к расширенью
в кругу вселенской черной пустоты,
где затерялся одинокий шарик
вертящийся…
Спасибо вам, киты,
за прочную иллюзию покоя!
Какой ценой,
ценой каких потерь
я оценил, как сладостно незнанье
и как опасен пагубный искус —
познанья дух злокозненно-зловредный.
Но этот плод,
ах, этот плод запретный —
как сладок и как горек его вкус!..
Меж тем песок в моих часах песочных
просыпался,
и надо мной был пуст
стеклянный купол,
там сверкали звезды,
и надо было выждать только миг,
покуда снова кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
