Ботинки хлюпают. Осень ближе
ко мне становится. Ей тепло.
На миг покажется, будто дышит
дождём расплавленное стекло
ноябрьских луж. И уже не жалко
прикосновений лимит прожечь
и наспех выдуманной считалкой
распределить теплоту от встреч
с предзимним ветром.
А дома тапки,
имбирный чай, мармелада горсть
и тишина – неприлично падкий
до разговоров глазами гость.
Притихнут, будто смутившись, боги
вещей, отживших свои года,
и тени спин, удаляясь, дрогнут,
и станет призрачным звук тогда.
Умолкнут сиплые половицы,
чужие двери, а сквозняки,
переворачивая страницы,
смолчат, теперь им молчать с руки,
забудут голос часы, пластинки...
Утихнет всё.
Но споткнётся взгляд
о прохудившиеся ботинки –
и боги снова заговорят.
Голое тело, бесполое, полое, грязное
В мусорный ящик не влезло — и брошено около.
Это соседи, отъезд своей дочери празднуя,
Выперли с площади куклу по кличке Чукоккала.
Имя собачье её раздражало хозяина.
Ладно бы Катенька, Машенька, Лизонька, Наденька...
Нет ведь, Чукоккалой, словно какого татарина,
Дочка звала её с самого детского садика.
Выросла дочка. У мужа теперь в Лианозове.
Взять позабыла подругу счастливого времени
В дом, где супруг её прежде играл паровозами
И представлялся вождём могиканского племени.
Голая кукла Чукоккала мёрзнет на лестнице.
Завтра исчезнет под влажной рукою уборщицы.
Если старуха с шестого — так та перекрестится.
А молодая с девятого — и не поморщится.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
