Не влюблюсь, – обещал ветер птице, –
Расставаться мне больно и сложно,
Перья твёрдыми иглами вглубь
Татуажем на тело легли.
Изрисован, но снова влюбиться
Разве можно? Ужели возможно,
Совершенством любуясь (я глуп),
Руки снова подставить свои?..
…На коленях лежит манускрипт
В тростниковом простом переплёте,
На рисунке летящий журавль
Над старинным большим кораблём.
Источает блаженство нефрит,
И прекрасная птица в полёте
На груди у меня замерла –
Было больно. Теперь мы вдвоём.
Боясь расплескать, проношу головную боль
в сером свете зимнего полдня вдоль
оловянной реки, уносящей грязь к океану,
разделившему нас с тем размахом, который глаз
убеждает в мелочных свойствах масс.
Как заметил гном великану.
В на попа поставленном царстве, где мощь крупиц
выражается дробью подметок и взглядом ниц,
испытующим прочность гравия в Новом Свете,
все, что помнит твердое тело pro
vita sua - чужого бедра тепло
да сухой букет на буфете.
Автостадо гремит; и глотает свой кислород,
схожий с локтем на вкус, углекислый рот;
свет лежит на зрачке, точно пыль на свечном огарке.
Голова болит, голова болит.
Ветер волосы шевелит
на больной голове моей в буром парке.
1974
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
