От моего неумения прощать и метаться ,от Площади Женской моей Свободы,
Остался булыжник алого, горячего цвета, размером с горячее сердце.
Который лежит в руке громящего дворцы, гневающегося народа.
Разбивающего им витрину крошечной лавки, взламывающего хрупкую дверцу.
Где я ,разложена по полочкам страстей и ошибок,
С надписью, с ценниками на каждый мой грех, все они цвета не маркого.
Читаешь меня–амазонка, надменная девушка, влюбленная кошечка.
И много ещё всякого- якого. Простого и яркого
Всего понемножечку.
Любимая нежно, изменница, временщица, наместница, сумасбродка.
Лёгкая, как пепел твоей сигареты. Горькая, как твой каждодневный эспрессо.
Праздничная чечётка. И ножки мои хороши.
Молочная карамель оголённых плеч в лунном свете.
Вам взвесить? Сто грамм? Перевязать бонбоньерку ленточкой крика души?
Как Вы желаете меня, в каком ракурсе, ипостаси, калибре?
Голубкой воркующей, а может быть экзотичной, как птаха-колибри ?
Как перевязать? Потуже? А может накрест? Ну же!
Не стоит тут миндальничать и в тогу сомнений рядиться.
Украсьте мною Вашу высокую, гордую колесницу.
Прокатитесь со мною на самом важном параде.
А вдруг- совпадём в полёте мыслей и душ?
Скрестив в дуэли наших ресниц шпаги.
А если окажется правдой эта сладкая -горькая чушь,
Про твои у моей постели тапки. Про то, что ты в реал мой шагнёшь.
И не обещай мне свободы, ты же мой Узурпатор.
Хунта моих распахнутых снов,
Мой строгий и страстный. Диктатор.
Инопланетянин мой. Верный доверчивый Терминатор.
Ил-люминируй всех ,
Кто лишь улыбнуться решится мне.
Стань моею статуей Свободы, султаном на троне желаний моих.
Грусти наместником. Вечно одерживающим верх.
Загадочный как египетский Сфинкс. Мой Мистер супер-Икс.
А я? Останусь собою, зацикленной на своих эпохах-
Ревности,сумбура претензий, смерче-подобной любви, тревожных вздохов.
С резусом вечного отрицания смешения нашей крови, закладкой в твоей в судьбе.
Я твоя до последней родинки. Швырни горсть твоего крика в уши моей души.
Давай провалимся вместе. В тартарары. В дырку бытия. В хрупкие шалаши.
Я давно покинула Площадь Женской Свободы.Я в рабство желаю. К тебе.
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: — Господь вас спаси! —
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина —
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: — Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
«Мы вас подождем!» — говорили нам пажити.
«Мы вас подождем!» — говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
1941
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
