Троллейбус ползет по пробке,
и плачут в нем пассажиры,
и плачу я им под стать.
Все грустно: вот в тетке жирной
количество подбородков
никак мне не сосчитать.
Стареющего хирурга
не видно. С утра спешил все
чинить он десятки тел.
Наверно совсем зашился.
И ввалится в двери ругань,
и с ней забредет метель.
- Позвольте побеспокоить?
- Позвольте мне ногу втиснуть?
Троллейбус гудит, как улей.
И плачет в окошко льдистое
проспавший сегодня школьник,
и плачет его бабуля.
Качаемся этим утром…
и вечером, и в обед:
то влево, то вправо тянет.
И кажется – места нет!
Но влезет еще кондуктор
с обгрызенными ногтями.
До восхода успели одеться,
За едой второпях рассвело.
На крыльцо выносили Младенца,
Подавали Марии в седло.
И шагнул за ворота Иосиф,
Мимолетного взгляда не бросив
На глухое спросонок село.
Петухи отгорланили зорю,
Гарнизону вручили приказ.
И вошли в обреченную зону,
Облеченные сталью кирас.
Вифлеем пробуждался дворами,
И привычно младенцы орали,
Как и в прежние годы не раз.
Поначалу входили, робея,
Ковыряли копьем как-нибудь.
И бросалась, рыча, Ниобея,
Словно рысь, на железную грудь.
И, обрызганы соком соленым,
По ребячьим мозгам несмышленым
Пролагали отчетливый путь
Виноградари царского сада,
Трудолюбием поражены.
А Иосиф семейное стадо
Уводил по тропе тишины,
По дороге, петляющей круто,
Предъявляя агентам "Сохнута"
Долгожданную визу Жены.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
