Он вновь пришел сюда из-за неё.
Она вздохнула. Тихо села рядом.
Стонали чайки, вилось вороньё
Над старым, голо-почерневшим садом.
Тоскливо стлался над землёю дым
И вис на стеблях трав, сухих и ломких,
Клоками сизой, грязной бороды;
И полз к пруду, ложась у самой кромки
Студёно-чёрной, сумрачной воды -
Как будто жаждал холода напиться...
То заметали осени следы:
Сжигали листьев сморщенные лица.
Тянулся долгий, густо-серый чад,
Но горьких нот они не замечали:
Молчали рядом, как всегда молчат
В конце пути. Или... в его начале?
Уже давно она была одна -
Скиталась тенью прошлого забытой,
И он достиг своих страданий дна:
Один, как перст - судьбой и жизнью битый.
Осенний храм двух одиноких душ
Развеял в них седые тучи мрака...
Седой старик ступал по ямкам луж.
Он шёл домой. И с ним - ЕГО собака.
Я закрыл Илиаду и сел у окна,
На губах трепетало последнее слово,
Что-то ярко светило — фонарь иль луна,
И медлительно двигалась тень часового.
Я так часто бросал испытующий взор
И так много встречал отвечающих взоров,
Одиссеев во мгле пароходных контор,
Агамемнонов между трактирных маркеров.
Так, в далекой Сибири, где плачет пурга,
Застывают в серебряных льдах мастодонты,
Их глухая тоска там колышет снега,
Красной кровью — ведь их — зажжены горизонты.
Я печален от книги, томлюсь от луны,
Может быть, мне совсем и не надо героя,
Вот идут по аллее, так странно нежны,
Гимназист с гимназисткой, как Дафнис и Хлоя.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
