Он вновь пришел сюда из-за неё.
Она вздохнула. Тихо села рядом.
Стонали чайки, вилось вороньё
Над старым, голо-почерневшим садом.
Тоскливо стлался над землёю дым
И вис на стеблях трав, сухих и ломких,
Клоками сизой, грязной бороды;
И полз к пруду, ложась у самой кромки
Студёно-чёрной, сумрачной воды -
Как будто жаждал холода напиться...
То заметали осени следы:
Сжигали листьев сморщенные лица.
Тянулся долгий, густо-серый чад,
Но горьких нот они не замечали:
Молчали рядом, как всегда молчат
В конце пути. Или... в его начале?
Уже давно она была одна -
Скиталась тенью прошлого забытой,
И он достиг своих страданий дна:
Один, как перст - судьбой и жизнью битый.
Осенний храм двух одиноких душ
Развеял в них седые тучи мрака...
Седой старик ступал по ямкам луж.
Он шёл домой. И с ним - ЕГО собака.
Меня преследуют две-три случайных фразы,
Весь день твержу: печаль моя жирна...
О Боже, как жирны и синеглазы
Стрекозы смерти, как лазурь черна.
Где первородство? где счастливая повадка?
Где плавкий ястребок на самом дне очей?
Где вежество? где горькая украдка?
Где ясный стан? где прямизна речей,
Запутанных, как честные зигзаги
У конькобежца в пламень голубой, —
Морозный пух в железной крутят тяге,
С голуботвердой чокаясь рекой.
Ему солей трехъярусных растворы,
И мудрецов германских голоса,
И русских первенцев блистательные споры
Представились в полвека, в полчаса.
И вдруг открылась музыка в засаде,
Уже не хищницей лиясь из-под смычков,
Не ради слуха или неги ради,
Лиясь для мышц и бьющихся висков,
Лиясь для ласковой, только что снятой маски,
Для пальцев гипсовых, не держащих пера,
Для укрупненных губ, для укрепленной ласки
Крупнозернистого покоя и добра.
Дышали шуб меха, плечо к плечу теснилось,
Кипела киноварь здоровья, кровь и пот —
Сон в оболочке сна, внутри которой снилось
На полшага продвинуться вперед.
А посреди толпы стоял гравировальщик,
Готовясь перенесть на истинную медь
То, что обугливший бумагу рисовальщик
Лишь крохоборствуя успел запечатлеть.
Как будто я повис на собственных ресницах,
И созревающий и тянущийся весь, —
Доколе не сорвусь, разыгрываю в лицах
Единственное, что мы знаем днесь...
16 января 1934
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
