Собственной же прихоти смущаясь,
заведёшь "Юпитер" с похмела
и бормочешь, к центру обращаясь:
"Вольфганг Амадеич, все дела..."
День с похмелья тягостен и долог.
Грозно книги нависают с полок
в неизменном кожаном строю.
И австрийский умерший нарколог
кротко чинит голову мою.
Та-та-та, шестнадцатые доли,
музыка, "прекрасная до боли",
"вдалеке от мира и людей".
"Ну-с, поговорим об алкоголе" -
отвечает Вольфганг Амадей.
Хуле говорить, мой друг сердешный -
всё уже говорено давно.
Всё пропивший, неживой и грешный -
я забил на всё бы это, но -
вид в окне - всё тот же двор ебучий,
двор, покрытый коркою воды,
небо, загороженное тучей
и австрийский гений, беспесды.
Справа крякает рессора, слева скрипит дверца,
как-то не так мотор стучит (недавно починял).
Тяжелеет голова, болит у меня сердце,
кто эту песню сочинил, не знал, чего сочинял.
Эх, не надо было мне вчера открывать бутылку,
не тянуло бы сейчас под левою рукой.
А то вот я задумался, пропустил развилку,
все поехали по верхней, а я по другой.
А другая вымощена грубыми камнями,
не заметил, как очутился в сумрачном лесу.
Все деревья об меня спотыкаются корнями,
удивляются деревья – чего это я несу.
Удивляются дубы – что за околесица,
сколько можно то же самое, то же самое долбить.
А березы говорят: пройдет, перебесится,
просто сразу не привыкнешь мертвым быть.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
