Двадцать три без пяти, стол накрыт, с запотевшею водкой
В дверь звонили опять, предпоследний вошел кандидат
Тихо в ванной уснуть, чтоб под утро, не твёрдой походкой
Позабыв, как всех звать, выпить рюмку и лечь спать назад
Двадцать три двадцать пять, все за стол. Провожать надо вскоре
Год спешивший туда, где петляет забвенья река
Мужики, как всегда, пьют прохладную за… тех, кто в море
Непонятно зачем, не единого нет моряка
Без пятнадцати, все, провожают, кто словом, кто делом
Не воспетый в стихах, сотни раз не обласканный год
Вот уж искры в глазах, след от шубы, на скатерти белой
И с тарелки стащил, буженину откормленный кот
Бьют куранты, ура, пробка в люстру… и гости в шампанском
Звук хлопушек, и вот, на салатах лежит конфетти
Кто-то пил натощак, и уже говорит на албанском
Звон бокалов опять, и слова, покурить бы пойти
Где-то ноль тридцать пять, оливье вновь поставлено гордо
В телевизоре дрянь, топот сверху и крики внизу
Через двадцать минут, первый сдал, в оливье скромно мордой
Опустился поспать, и пустить крокодилью слезу
Час пятнадцать, крик, смех, в двадцать тише, закончилась водка
Стали кушать коньяк, что пылился до сих на полу
В два, ушла отдохнуть, на кушетку, хмельная молодка
В два пятнадцать, блюёт, в фикус, мирно стоящий в углу
Что-то около трёх, до утра стали сёстры и братцы
Нынче кто с кем пришёл, позабыли и пьют за любовь
В детской, кто-то затих, выбрав место, где им обниматься
Только третий пришёл, чтоб дать в глаз и разбить себе бровь
Всё, в четыре хана, на ногах только те, кто был с язвой
Кот нажрался и спит, на столе, как печёный порась
Тьма бутылок пустых и посуды, разбитой и грязной
Это все для того, чтобы встречу ту, вспомнить, смеясь
Осенний вечер в скромном городке,
гордящемся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодком в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах все, что смог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствие атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в темный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный "бьюик" фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу,
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.
1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
