Не улыбнулись. Просто сели рядом.
Вечерний крупный дождь стучал по стёклам.
Одна сверкала праздничным нарядом,
Была другая в длинном платье блёклом:
В неровно-сером или грязно-чёрном...
Худа, бледна, с печальным тусклым взором -
Вдруг зашептала что-то увлечённо,
Захвачена беседой или спором
С весёлой собеседницей пригожей:
Румянец алый, бархатом - ресницы...
Те двое были слишком не похожи,
Но не могли никак наговориться.
Наслышаны взаимно друг о друге,
Мучительно увидеться хотели -
Одна белей и холоднее вьюги,
Без искорки тепла в усохшем теле,
Другая вся светилась нежной лаской,
Глаза, улыбка радость излучали...
Притянутые странной силой властной,
Они других уже не замечали
И то молчали, то острили колко,
Как будто были сотни лет знакомы...
Беседовали Жизнь со Смертью долго
В ту ночь на дне рождения у Комы.
Симонов и Сельвинский стоят, обнявшись,
смотрят на снег и на танковую колею.
– Костя, скажите, кто это бьет по нашим?
– Те, кого не добили, по нашим бьют.
Странная фотокамера у военкора,
вместо блокнота сжимает рука планшет.
– Мы в сорок третьем освободили город?
– Видите ли, Илья, выходит, что нет.
Ров Мариуполя с мирными — словно под Керчью.
И над Донбассом ночью светло как днем.
– Чем тут ответить, Илья, кроме строя речи?
– Огнем, — повторяет Сельвинский. —
Только огнем.
2022
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
