Когда-то, выбирая города, я выбрал Рим.
Но, не попал родиться.
И третий Рим,
российская Москва,
как Рэма с Ромулом взрастившая волчица,
меня вскормила сладким молоком --
искусственной, хотя и вкусной, смесью.
Отлично мне отечества дымок знаком,
немного чопорный и бьющий в ноздри спесью.
Но все же милые черты
в лучистых вижу я морщинках старых улиц.
Суровость кремле-башенных твердынь
меня прельщает. Как безумец
брожу Бульварным, езжу на Садовом.
И, кольцами заветными объят,
я растворяюсь в жадном чреве. Словом,
я твой, Москва... Бывшебулатовский мешает лишь Арбат,
раздолье иностранцам и иногородним -
матрешечно лубочный пьедестал...
Хотя, моей Москве не надо лишних вводных,
я разделять ее на главы перестал.
Давно слились дома, фрагменты площадей и улиц спруты
(метрошной памяти ландшафта костыли)
в единую картинку рек маршрутов
автомобильного любителя и знатока Москвы.
Вернусь к Арбату, вымолю прощенье.
Зашарканный, заплеванный насквозь,
совсем недавно провожал меня с женой в Вахтанговский осенним
иль зимним вечером. Мирзоев ставил Сирано... А ты напомнил вскользь,
как двадцать лет назад я, сам еще московский пасынок, стремился
вдохнуть с тобою местной суеты.
В Вахтанговском тогда я на Ульянова молился
и в «Праге» фирменные покупал тортЫ*...
Прошло. Пришло другое. Принимаю.
--------------------------------
*Автор нарочито ставит неправильное ударение, подчеркивая этим провинциальность ЛГ
Мой герой ускользает во тьму.
Вслед за ним устремляются трое.
Я придумал его, потому
что поэту не в кайф без героя.
Я его сочинил от уста-
лости, что ли, еще от желанья
быть услышанным, что ли, чита-
телю в кайф, грехам в оправданье.
Он бездельничал, «Русскую» пил,
он шмонался по паркам туманным.
Я за чтением зренье садил
да коверкал язык иностранным.
Мне бы как-нибудь дошкандыбать
до посмертной серебряной ренты,
а ему, дармоеду, плевать
на аплодисменты.
Это, — бей его, ребя! Душа
без посредников сможет отныне
кое с кем объясниться в пустыне
лишь посредством карандаша.
Воротник поднимаю пальто,
закурив предварительно: время
твое вышло. Мочи его, ребя,
он — никто.
Синий луч с зеленцой по краям
преломляют кирпичные стены.
Слышу рев милицейской сирены,
нарезая по пустырям.
1997
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
