Вот и осень пришла - подкатила, как к горлу комок
и зашторила небо, и вешает чёрный замок
на зелёные двери в леса, и бормочет невнятно,
что неплохо бы листья с деревьев убрать поскорей,
потому что зима будет ранней. И зелень дверей
покрывают неровные бурые пятна.
Вот и осень пришла - с дыроколом в дорожной суме
и приводит в порядок дела к предстоящей зиме,
подшивает листву в аккуратные серые папки.
Убирает в музей экспонаты из летних времён -
надувные матрасы, панамы, мячи, бадминтон,
волейбольные сетки, сифоны и пляжные тапки.
Вот и осень пришла - расплескала блестящую ртуть,
по ночам забирается в окна и давит на грудь,
так что вдруг просыпаешься от недостатка дыханья
и лежишь на измятой постели в тисках тишины,
словно пробуя зуб языком, вспоминаешь недавние сны
и глядишь в потолок на корявых теней колыханье.
И молчишь сам с собою от имени тех, кто пока
не умеет с тобою найти одного языка
и не может тебя обнадёжить спасительной ложью.
С потолка переводишь свой взгляд на оконный проём,
где звезда со звездою тоскуют о чём-то своём
в той дали, где всё время зима и пока бездорожье.
Им оттуда всё кажется проще: листвою шурша,
осень бродит по старой планете и, судьбы верша,
их листает, как будто потёртую старую книгу,
где полно белых пятен и вырванных с корнем листов,
где названия глав - имена, и сожженье мостов,
занимавшее в жизни года, здесь приравнено к мигу.
Двенадцать лет. Штаны вельвет. Серега Жилин слез с забора и, сквернословя на чем свет, сказал событие. Ах, Лора. Приехала. Цвела сирень. В лицо черемуха дышала. И дольше века длился день. Ах Лора, ты существовала в башке моей давным-давно. Какое сладкое мученье играть в футбол, ходить в кино, но всюду чувствовать движенье иных, неведомых планет, они столкнулись волей бога: с забора Жилин слез Серега, и ты приехала, мой свет.
Кинотеатр: "Пираты двадцатого века". "Буратино" с "Дюшесом". Местная братва у "Соки-Воды" магазина. А вот и я в трико среди ребят - Семеныч, Леха, Дюха - рукой с наколкой "ЛЕБЕДИ" вяло почесываю брюхо. Мне сорок с лихуем. Обилен, ворс на груди моей растет. А вот Сергей Петрович Жилин под ручку с Лорою идет - начальник ЖКО, к примеру, и музработник в детсаду.
Когда мы с Лорой шли по скверу и целовались на ходу, явилось мне виденье это, а через три-четыре дня - гусара, мальчика, поэта - ты, Лора, бросила меня.
Прощай же, детство. То, что было, не повторится никогда. "Нева", что вставлена в перила, не более моя беда. Сперва мычишь: кто эта сука? Но ясноокая печаль сменяет злость, бинтует руку. И ничего уже не жаль.
Так над коробкою трубач с надменной внешностью бродяги, с трубою утонув во мраке, трубит для осени и звезд. И выпуклый бродячий пес ему бездарно подвывает. И дождь мелодию ломает.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
