Я не вспомню, как уснули:
ночь... прохлада... ах, мой жулик,
на тебе ведь негде ставить проб...
Утром на ухо прошепчешь:
«Завари-ка чай покрепче,
и добавь малиновый сироп.»
Всё я сделаю, как надо:
на губах блестит помада,
на глазах сиреневый ажур...
Я готова к новой схватке,
слава Богу - всё в порядке,
милый мальчик, душка, мон амур...
Скоро вновь наступит вечер,
и сандалом пахнут свечи...
Я готова сбросить кимоно...
Мне милы твои проделки,
и с проворством рыжей белки
ты опять являешься в окно...
Река валяет дурака
и бьет баклуши.
Электростанция разрушена. Река
грохочет вроде ткацкого станка,
чуть-чуть поглуше.
Огромная квартира. Виден
сквозь бывшее фабричное окно
осенний парк, реки бурливый сбитень,
а далее кирпично и красно
от сукновален и шерстобитен.
Здесь прежде шерсть прялась,
сукно валялось,
река впрягалась в дело, распрямясь,
прибавочная стоимость бралась
и прибавлялась.
Она накоплена. Пора иметь
дуб выскобленный, кирпич оттертый,
стекло отмытое, надраенную медь,
и слушать музыку, и чувствовать аортой,
что скоро смерть.
Как только нас тоска последняя прошьет,
век девятнадцатый вернется
и реку вновь впряжет,
закат окно фабричное прожжет,
и на щеках рабочего народца
взойдет заря туберкулеза,
и заскулит ошпаренный щенок,
и запоют станки многоголосо,
и заснует челнок,
и застучат колеса.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
