Они читают Фандорина,
балуясь листиком мяты.
У них на столе джем малиновый,
настойка и томик Пруста.
Они не ворчат кокетливо,
когда они не виноваты,
Зато виновато прячутся,
когда опять в душе пусто.
Они на метро - в наушниках,
где Моцарт Сальери предсказывал,
А дальше - кафе и улицы,
и снова осенний дым...
Они не читают истории,
их Он никогда не наказывал,
Наверно, из общей вредности,
хотя Он им был - чужим.
Они в очках и с надеждами,
подмышкой - цветы и пряники,
Бредут, устало-довольные,
бредут, монотонно домой.
Они стремятся к престижу и
их обходят карманники,
И только я им не верю.
Я вновь остаюсь живой.
Когда меня пред Божий суд
На чёрных дрогах повезут,
Смутятся нищие сердца
При виде моего лица.
Оно их тайно восхитит
И страх завистливый родит.
Отстав от шествия, тайком,
Воображаясь мертвецом,
Тогда пред стёклами витрин
Из вас, быть может, не один
Украдкой также сложит рот,
И нос тихонько задерёт,
И глаз полуприщурит свой,
Чтоб видеть, как закрыт другой.
Но свет (иль сумрак?) тайный т о т
На чудака не снизойдёт.
Не отразит румяный лик,
Чем я ужасен и велик:
Ни почивающих теней
На вещей бледности моей,
Ни беспощадного огня,
Который уж лизнул меня.
Последнюю мою примету
Чужому не отдам лицу...
Не подражайте ж мертвецу,
Как подражаете поэту.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
