Гений есть бесконечная способность сносить боль — и причинять ещё большую.
Перефразированный Томас Карлейль.
Он расстался с женой
И забыл про детей,
Бредил гибкостью рук, тонким станом,
И, во власти одной
Из греховных страстей,
Он писал и ваял неустанно.
Но и цвет не играл,
И ломался резец,
Он проклятия слал силам высшим...
А с иконы взирал
Многомудрый Творец,
Дождь стучал в черепичные крыши.
Он худел, пропадал,
Взгляд холодный ловил
Той, что стала причиной мучения,
И к ногам припадал,
И молил о любви,
А у Бога просил вдохновения.
И не явь, и не бред:
Не принять и не счесть
Горьких сердцу открывшихся истин...
И написан портрет -
Поклонение? месть? -
На холсте исстрадавшейся кистью.
Там была красота:
Безупречна, как снег,
И, как смерть, холодна и бессрочна.
Жгла огнём темнота
Из-под тяжести век -
Глубока, сладострастна, порочна...
Но таилась в её
Полудетских губах
Тень улыбки смущённо-печальной,
И казалось всерьёз,
Что портрет весь пропах
Льнувшей к белой щеке розой чайной.
Грешный ангел земли?
Дочь невинная тьмы?
У портрета крестились украдкой.
Ей простить не могли,
Что смущает умы,
Оставаясь манящей загадкой.
Яд в бокале вина,
Сделан жадный глоток.
Ей - туда, где нет слёз и гонений...
...И сжимала жена
В бледных пальцах цветок:
Снова клялся в любви блудный гений.
К дому по Бассейной, шестьдесят,
Подъезжает извозчик каждый день,
Чтоб везти комиссара в комиссариат -
Комиссару ходить лень.
Извозчик заснул, извозчик ждет,
И лошадь спит и жует,
И оба ждут, и оба спят:
Пора комиссару в комиссариат.
На подъезд выходит комиссар Зон,
К извозчику быстро подходит он,
Уже не молод, еще не стар,
На лице отвага, в глазах пожар -
Вот каков собой комиссар.
Он извозчика в бок и лошадь в бок
И сразу в пролетку скок.
Извозчик дернет возжей,
Лошадь дернет ногой,
Извозчик крикнет: "Ну!"
Лошадь поднимет ногу одну,
Поставит на земь опять,
Пролетка покатится вспять,
Извозчик щелкнет кнутом
И двинется в путь с трудом.
В пять часов извозчик едет домой,
Лошадь трусит усталой рысцой,
Сейчас он в чайной чаю попьет,
Лошадь сена пока пожует.
На дверях чайной - засов
И надпись: "Закрыто по случаю дров".
Извозчик вздохнул: "Ух, чертов стул!"
Почесал затылок и снова вздохнул.
Голодный извозчик едет домой,
Лошадь снова трусит усталой рысцой.
Наутро подъехал он в пасмурный день
К дому по Бассейной, шестьдесят,
Чтоб вести комиссара в комиссариат -
Комиссару ходить лень.
Извозчик уснул, извозчик ждет,
И лошадь спит и жует,
И оба ждут, и оба спят:
Пора комиссару в комиссариат.
На подъезд выходит комиссар Зон,
К извозчику быстро подходит он,
Извозчика в бок и лошадь в бок
И сразу в пролетку скок.
Но извозчик не дернул возжей,
Не дернула лошадь ногой.
Извозчик не крикнул: "Ну!"
Не подняла лошадь ногу одну,
Извозчик не щелкнул кнутом,
Не двинулись в путь с трудом.
Комиссар вскричал: "Что за черт!
Лошадь мертва, извозчик мертв!
Теперь пешком мне придется бежать,
На площадь Урицкого, пять".
Небесной дорогой голубой
Идет извозчик и лошадь ведет за собой.
Подходят они к райским дверям:
"Апостол Петр, отворите нам!"
Раздался голос святого Петра:
"А много вы сделали в жизни добра?"
- "Мы возили комиссара в комиссариат
Каждый день туда и назад,
Голодали мы тысячу триста пять дней,
Сжальтесь над лошадью бедной моей!
Хорошо и спокойно у вас в раю,
Впустите меня и лошадь мою!"
Апостол Петр отпер дверь,
На лошадь взглянул: "Ишь, тощий зверь!
Ну, так и быть, полезай!"
И вошли они в Божий рай.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
