Не ходи на кладбище,
Мёртвые утащат там…
(Из детских страшилок)
Проныры, мечтатели, спорщики,
Носители драных штанов,
Мы в нашем ребячьем сообществе
Ценили лихих пацанов.
Но тайной таврической полночью,
Друзья чтоб не знали и мать,
Себя самого я, воочию,
На смелость решил испытать.
И к старому сельскому кладбищу,
При свете свидетельниц-звёзд,
Лазутчиком доблестным крадучись,
Мальчишечью волю понёс.
Дорогой по парку дремучему
Лежал мой намеченный путь,
Чтоб ветки акаций колючие
С него не давали свернуть.
И бУхало сердце, что колокол,
На всё мирозданье звеня,
И тень моя, следуя волоком,
Хватала за пятки меня…
Но, с липнущим страхом неладящий,
Затеей своей одержим,
Тащил я за вОрот на кладбище
Двенадцатилетнюю жизнь!
А там, над оградой ракушечной,
Скрывая за туями бок,
Луна, точно персик надкушенный,
Сочила светящийся сок.
И там с вампирической жаждою,
По царству могил и крестов,
Конечно же, мёртвые шастали,
На свежую падкие кровь!..
Ах, жуткие страхи-видения!
И ужас животный, когда
Ладошкой, сырой от волнения,
Толкнул я погоста врата.
Заждавшейся дьявольской скрипкою
В ночной гробовой тишине
Они металлически скрипнули,
Пронзая сознание мне...
И прочь от коварного кладбища
Я душу и пятки понёс!
Так пальцы мелькают на клавишах,
Когда вдохновлён виртуоз.
Скачками галопообразными
Летел я быстрее коня,
И тень моя, тень неотвязная,
Стрелой обгоняла меня.
Но сердце, пройдя испытание,
Теперь ликовало – сполна!
И звёзды всего мироздания
Не знали храбрей пацана.
За Москва-рекой в полуподвале
Жил высокого роста блондин.
Мы б его помянули едва ли,
Кабы только не случай один.
Он вставал удивительно поздно.
Кое-как расставался со сном.
Батарея хрипела гриппозно.
Белый день грохотал за окном.
Выпив чашку холодного чаю,
Съев арахиса полную горсть,
Он повязывал шарф, напевая,
Брал с крюка стариковскую трость.
Был он молод. С лохматой собакой
Выходил в переулки Москвы.
Каждый вправе героя гулякой
Окрестить. Так и было, увы.
Раз, когда он осеннею ночью
Интересную книгу читал,
Некто белый, незримый воочью,
Знак смятенья над ним начертал.
С той поры временами гуляка
Различал под бесплотным перстом
По веленью незримого знака
Два-три звука в порядке простом.
Две-три ноты, но сколько свободы!
Как кружилась его голова!
А погода сменяла погоду,
Снег ложился, вставала трава.
Белый день грохотал неустанно,
Заставая его в неглиже.
Наш герой различал фортепьяно
На высоком одном этаже.
И бедняга в догадках терялся:
Кто проклятье его разгадал?
А мотив между тем повторялся,
Кто-то сверху ночами играл.
Он дознался. Под кровлей покатой
Жили врозь от людей вдалеке
Злой старик с шевелюрой косматой,
Рядом - девушка в сером платке.
Он внушил себе (разве представишь?
И откуда надежды взялись?),
Что напевы медлительных клавиш
Под руками ее родились.
В день веселой женитьбы героя
От души веселился народ.
Ели первое, ели второе,
А на третье сварили компот.
Славный праздник слегка омрачался,
Хотя "Горько" летело окрест, -
Злой старик в одночасье скончался,
И гудел похоронный оркестр.
Геликоны, литавры, тромбоны.
Спал герой, захмелев за столом.
Вновь литавры, опять геликоны -
Две-три ноты в порядке простом.
Вот он спит. По январскому полю
На громадном летит скакуне.
Видит маленький город, дотоле
Он такого не видел во сне.
Видит ратушу, круг циферблата,
Трех овчарок в глубоком снегу.
И к нему подбегают ребята
Взапуски, хохоча на бегу.
Сзади псы, утопая в кюветах,
Притащили дары для него:
Три письма в разноцветных конвертах -
Вот вам слезы с лица моего!
А под небом заснеженных кровель,
Привнося глубину в эту высь,
С циферблатом на ратуше вровень
Две-три птицы цепочкой.
Проснись!
Он проснулся. Открытая книга.
Ночь осенняя. Сырость с небес.
В полутемной каморке - ни сдвига.
Слышно только от мига до мига:
Ре-ре-соль-ре-соль-ре-до-диез.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
