Это, когда вместо перины – гравий, это, когда вместо объятий – плети.
Это, когда нежную душу брали, рвали, смеясь, грязные злые дети.
Или игра, или дурная шутка, или Земля вертится еле-еле.
Это, когда станет немного жутко жить и дышать в собственном рваном теле.
Или зашить, долго лечить и нянчить и привыкать к выдуманным движеньям.
Это, когда видишь, что всё иначе, что не всегда верующий блажен. Я
сделаю шаг, выплюну наземь горе, сделаю шаг, часто меняя лица.
Это, когда сердце застряло в горле, это, когда сердце забыло биться.
Бесится боль венами-кружевами, ночь коготком шкрябает по пластинке.
Это, когда вроде еще живая, но вместо рук – две угловатых льдинки.
Это, когда после холодных клеток мчишься наверх, чтобы как можно выше.
Это, когда жизнь календарным летом рвется к концу, зная, что время вышло.
Благодарю за каждую дождинку.
Неотразимой музыке былого
подстукивать на пишущей машинке —
она пройдёт, начнётся снова.
Она начнётся снова, я начну
стучать по чёрным клавишам в надежде,
что вот чуть-чуть, и будет всё,
как прежде,
что, чёрт возьми, я прошлое верну.
Пусть даже так: меня не будет в нём,
в том прошлом,
только чтоб без остановки
лил дождь, и на трамвайной остановке
сама Любовь стояла под дождём
в коротком платье летнем, без зонта,
скрестив надменно ручки на груди, со
скорлупкою от семечки у рта. 12 строчек Рыжего Бориса,
забывшего на три минуты зло
себе и окружающим во благо.
«Olympia» — машинка,
«KYM» — бумага
Такой-то год, такое-то число.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
